Скверна - Сергей Малицкий Страница 12

– Здесь только грязь, – словно извиняясь, прогудел Шиару. – У каждого моряка оружие в исправности и чистоте. От него жизнь зависит.

– А доспехи? – оперся спиной о ящик с наручами Игнис. – Доспехи моряки надевают, когда отбивают нападения пиратов?

– Обязательно, – кивнул Шиару. – Только кожаные. И чем легче, тем лучше. Упадешь за борт, кольчужница сразу на дно утащит. Да и тяжело в кольчужнице, не попрыгаешь с борта на борт. А вот щиты обязательны у всех. И чем больше щит – тем лучше. Хотя стрелы опасны только до того, как противники сойдутся бортами. Потом уж не до стрел.

Игнис покосился на Шупу, у которого тоже висел меч на поясе, судя по ножнам, – даккитский или подделка под него, и, стиснув зубы, чтобы не застонать, наклонился вперед. Едва ли не вся Анкида отметилась в оружейной Моллиса, но выбрать что-то приличное было непросто – и выбирали уж до принца, и видно было плохо – лампа светила слабо. Порядок все же в оружейной имелся. Во всяком случае, мечи лежали рукоятями в одну сторону. Игнис закрыл глаза и начал ощупывать навершия; мечи лаписских оружейников, которые ценились во всей Анкиде, имели навершия круглые, так же как тиренские и араманские клинки, но в плоскости клинка каждое отмечалось с двух сторон круглым же углублением с выпуклым, а не выбитым именем мастера. Секрет изготовления такого клейма был прост: лаписские кузнецы отливали навершия, что явно не делало их изделия дешевле, хотя главное достоинство лаписского оружия было, конечно, не в навершиях. Сталь превосходила все подобные образцы, разве только мечи даку из рудников и кузниц Униглага могли сравниться с лаписскими клинками, но где они – клинки даку? А лаписские клинки… Пальцы нащупали три знакомых «яблока». Правда, в самом низу кучи. Игнис попытался их вытащить, два вытянул без особого труда, поскольку клинки были обломаны на две трети. А вот последний… Шиару осторожно отстранил принца, ухватился за рукоять и, едва не сдвинув всю кучу, выдернул покрытый ржавчиной клинок.

– Этот не пойдет, – поморщился он, вытирая тряпицей руки.

– Это меч из моего дома, – не согласился Игнис, ощупывая гарду, клинок, снимая лохмотья, которые, скорее всего, были останками кожаных ножен. – И эта ржа не от клинка. Засохшая кровь, грязь… Я приведу его в порядок.

– Полуторный, – щелкнул пальцами Шиару. – Рукоять на полтора хвата! Куда такой на корабле? Если и не посечешь канаты, когда махать будешь, так зацепишься, тут тебе живот и вспорют.

– Значит, такая судьба, – поджал губы Игнис, вспомнив умирающего Сина.

– Как знаешь, – зевнул Шиару. – Доспех выбирать будешь?

– Не теперь, – постарался улыбнуться Игнис. – Примерить не смогу.

В тот же день он отмачивал клинок морской водой, отчего у всей команды вытянулись лица, но когда из-под грязи блеснула светлая, с синеватым отливом сталь, лица вытянулись во второй раз. Меч был из старых. Мастер, который его делал, умер еще до рождения Игниса, но канон выдержал строго. Эфес был простым и гладким, с небольшим утолщением от ладони к полутора. Гарда с небольшим скосом к клинку. Сам клинок – идеально ровный, с едва приметной гранью, проще некуда, но именно эта простота и согревала сердце принца. Игнис положил клинок на руку, проверил балансировку меча и стал распускать принесенными Шупой опять же лаписскими кинжалами старый ремень на шнуры, чтобы оплести рукоять.

– Что ж, – с удивлением протянул подошедший Моллис. – Солнце еще садится, а меч уже почти готов. Осталось найти мечника.

– Разыщу, – процедил сквозь стиснутые зубы Игнис. – Дай несколько дней.

– Я-то дам, – с сомнением произнес Моллис. – Но даст ли море? Да и выкарабкиваться тебе еще не один месяц. Но главное – море.

Игнис оглянулся. «Белый» продолжал резать водную гладь, берег уже исчез, и солнце опускалось, почти тонуло в воде, но ни единого корабля, ни огонька не было видно на горизонте.

– Тебе ли тревожиться? – спросил принц.

– Ну я же не деревянный истукан, которыми украшают свои ладьи свеи, – позволил себе смешок капитан. – Хотя дело не в этом. Ветер что-то приносит. Что-то горькое.

Игнис понял. Ничего не приносил ветер, кроме соленых брызг и едва уловимого запаха рыбы, но горечь прочно поселилась на языке. Что-то творилось или за горизонтом, или над ним. Принц поднял глаза; солнце уже наполовину утонуло в волнах, и над головой начали проступать звезды. Знакомые созвездия указывали путь домой. Корабль плыл в противоположную сторону.

– Вот, – Шупа принес точильные камни, натертую пеплом морских водорослей кожанку, надул губы. – Хочешь – я научу тебя управляться с парусами, находить на карте место, где наш корабль, в любом тумане указывать север или юг?

– Кто же отказывается от знаний? – удивился Игнис. – Я, правда, думаю о том лишь, как вернуться домой, но без морского умения, чувствую, не обойтись. А с чего такой разговор? Сам-то чего хочешь?

– Научи сражаться! – воскликнул Шупа и одним движением выдернул из ножен меч, который оказался простым клинком, выкованным в Ардуусе в подражание даккитскому оружию. – А то как какая заварушка, меня Моллис в рубке запирает.

– Правильно делает, – нахмурился Игнис. – Ты же ребенок еще!

– Понятно, – скривился парень. – Как парусами командовать, так парусный мастер. Как вставать против разбойников – так ребенок.

– Паруса не машут мечами и не выпускают стрелы, – возразил Игнис. – Но даже если бы я захотел обучить тебя, с чего ты взял, что я что-то умею?

– Шиару сказал! – прошептал Шупа. – Он был воином в первой тысяче данайских мечников. И еще служил лучником на башнях Лариссы! И он сказал, что мастеру не обязательно показывать умение. Достаточно подержать в руках меч и положить его. Тот, кто понимает, уже по хвату узнает мастера. Ты – мастер.

– Ну что же, – задумался Игнис. – Никогда не думал, что я мастер, но кое-чему пришлось поучиться в свое время. Тот, кто учил меня, мастер. А я его тень. Уже немало. Стань моей тенью, сможешь – научишься.

Шупа стал тенью Игниса через минуту после того, как тот выбрался на палубу позади рубки и мостика. Утро только занималось, на мостике переминался с ноги на ногу рулевой, да смотрящий крутился в люльке на средней мачте, а принц встал на ноги и, морщась от боли во всем теле, стал вспоминать танцы, которые часами повторяла Кама во дворе лаписского замка. Шаг вперед, шаг назад, два шага вперед. Перенос тяжести с ноги на ногу. Поворот. Взмах, новый взмах, снова перенос тяжести с ноги на ногу, выпад, уклон, еще шаг. Боль накапливалась, но как будто слабела в каждое капле. Становилась привычной. Угасала.

Рядом послышались шаги. Заспанный Шупа старательно повторял у задней мачты движения Игниса. «Ждал, – подумал Игнис. – Пусть. Под его меч танец должен быть чуть иным, но подбирать краски следует тогда, когда глаз начнет различать цвета».

Игнис танцевал не менее трех часов, если, конечно, его ковыляние можно было назвать танцем. Через три часа он от утомления лишился чувств и, придя в себя на палубе, понял, что и его падение Шупа старательно скопировал.