Возвращение Томаса - Юрий Никитин Страница 12

— Компромисс ли?

Олег спросил с интересом:

— А как иначе?

Священник сказал с нажимом:

— А не приходило в голову, что тот древний бог в самомделе понял? И, отринув прежнюю жизнь, принял суверенитет Творца, признав, чтоего учение выше и чище? И сейчас следует за ним искренне, а не потому что...покорен?

— Мне он так не сказал, — буркнул Олег.

Священник покачал головой. Маленький и толстенький, сейчасон показался Олегу выше и сильнее, чем выглядел.

— Сын мой, все мы слабы духом. Мало из нас таких, кто воттак возьмет и признается, что был не прав. Гораздо проще сослаться наобстоятельства. И даже намекнуть, что вообще-то сохранил верность старымидеалам, когда-то взбунтуется.

Олег искренне удивился.

— Зачем?

Священник взглянул остро, отвел взгляд, потом сказал спрямотой:

— Из жалости. Из сочувствия. Из нежелания сказатьнеприятное. А такая правда не просто неприятна, она тебя ранит, вижу. ЭтотПерун, как ты его назвал, не сказал правду из... сочувствия.

— Лицемер? — удивился Олег. — Так вот какоеоно, христианство? Раньше Перун никогда не врал!

Священник поерзал взглядом по полу, оставляя там пятна,наконец, поднял глаза на Олега, прямо и спокойно. Взгляд абсолютно уверенного всвоей правоте человека.

— Сын мой, — сказал он мягко, — этощекотливый вопрос. Давай в него не углубляться. Не всегда следует говоритьправду. Да, вера в Христа... на самом деле это не вера, а учение, но длянепосвященных мы говорим мягче — вероучение, а для совсем простого народа —вера в Бога. Но ты-то понимаешь, что это строгое учение, на основе которого мыпытаемся улучшить саму природу человека. Ведь понимаешь?

Олег помедлил с ответом. Священник, с виду туповатаядеревенщина, совсем не прост, если это понимает и облекает в такие простые ипонятные для паствы слова. Конечно, сам до такого не додумается, но в том исила церкви, что даже вот таких простеньких учит мыслить и говорить правильно.

— Я много видел учений, — произнес он уклончиво.Видя недоумение на лице священника, пояснил: — Я побывал в Святых Землях, гдеизучал многие... учения, верования, религии... Все берутся улучшить природучеловека. Все улучшают природу человека. Но я пока еще не увидел решающегоперевеса ни у кого...

Послышались быстрые шаги, Олег улыбнулся — священнику,развел руками, мол, обращение язычника прервано на самом интересном месте. Изтемноты выбежала запыхавшаяся Лилит, водопад иссиня-черных волос крупнымилоконами падал на плечи и на спину, пара прядей часто поднималась в такт бурновздымающейся груди под блузкой с низким вырезом.

— Вот ты где! — воскликнула она снегодованием. — Здравствуйте, святой отец!.. Олег, ты чего от меняспрятался? Думал, не найду?

Олег развел руками, показывая священнику, что, когдапоявляется женщина, это вообще конец света, а не только умным речам, обнялЛилит, и так в обнимку они удалились в темноту. Священник вздохнул,перекрестился. Показалось очень символическим, что эти двое ушли во мрак,словно во тьму безверия.

Лилит мурлыкала и прижималась к Олегу так, что ее телословно растекалось по нему, наполняя сладким теплом и негой. Он вел ее, слегкаобнявши за плечи, узкие, но по-женски округлые и мягкие, пальцы инстинктивносжались, прочувствывая горячую нежную плоть. Лилит замурлыкала и прижалась ещесильнее, он пробормотал:

— А ты точно... не суккуб?

Она хихикнула:

— Что, уже сталкивался?

Он помотал головой.

— Было такое в жарких землях, когда с Томасом вышли изСвятых Земель. Но, правда, мне повезло.

— Это как?

— Все бросались на него, — пояснил он. — Амне оставалось только бить их по затылкам. Крылатым отрывал их порхалки... Невскидывайся, я же знал, что отрастут... со временем.

Она засмеялась, вскинула голову и посмотрела ему в лицовлюбленными глазами.

— Знаешь, если бы я была совсем молоденькой, я бы тожебросилась на шею... или не на шею именно такому вот, как твой благородный итакой милый друг.

— И что, эти суккубы молоденькие? — спросил он ссомнением.

Она вздохнула, плечи чуть поникли, а голос стал печальным:

— Нет, это все старое поколение. Новое, увы, неприходит на смену. Так что суккубы, несмотря на их бессмертие, обречены... Ачто не поумнели, то... ты в самом деле полагаешь, что женщина должна бытьумной?

Он содрогнулся, словно внезапно попал под ледяной водопад.

— Нет, упаси от такой...

Она прищурила прекрасные лиловые глаза.

— Значит, не считаешь меня умной?

Он затряс головой.

— Нет, конечно! Зачем тебе такая глупость?

— Быть умной — глупость?

— Для женщины, — пояснил он.

— Значит, я дура?

Он вздохнул.

— Разве я сказал так? Я сказал, что зачем тебе бытьумной, когда ты мудрая? Мудрость — намного выше, чем какой-то ум.

Она улыбнулась, сказала с удовольствием:

— Вывернулся. Но вывернулся изящно, это я в мужчинахценю.

Он пробормотал:

— За галантностью — к Томасу. Он когда-нибудь лопнет отпереизбытка учтивости.

Она оглянулась, засмеялась, он посмотрел в ее глаза и, как взеркале, увидел, как Томас, не стесняя себя в выражениях, гоняет коня по двору,приучая слушаться. Лилит тоже поняла, что он прочел в глазах все, что онаподумала, засмеялась счастливо такому редкостному взаимопониманию, ухватила егоза шею, пригнула, поцеловала.

— Ты хоть знаешь, где наши покои? Нет?.. Так куда жебредем, наугад?

— Встретим кого-то, — пробормотал он, —спросим.

Она засмеялась.

— Подожди одну секунду!

Ее тело вспыхнуло и, превратившись в огонек, метнулось вдолькоридора и пропало вдали. Олег замедлил шаг, но не остановился, мысли привычнопошли по глубокому руслу, на этот раз толчком послужил разговор с этимпростеньким священником, который явно внимательно слушал лекции в своем богословскомуниверситете. Хотя на такого маленького и толстенького девки не больно обращаливнимание, так что мог в самом деле учиться прилежно и усваивал знания, какгубка.

Всякие ветви буддизма и конфуизма его не интересовали,статические вероучения, стремящиеся к постоянному равновесию, все новоеотвергают. А вот ислам тряхнул мир не случайно, религия молодая, сильная иочень напористая. Не случайно была такая победная поступь, что никто и нигде немог противиться. Всем казалось, что ислам вот-вот захватит весь мир, Европабыла в панике, страны ислама торжествовали, но удар был нанесен с той стороны,откуда никто не ожидал: очень хорошо образованный иудей Эбн-Альсоди Сабайпринял ислам и, став одним из лидеров, расколол мусульман на суннитов и шиитов,тем самым положив начало бесконечной междоусобной войне и навсегда остановивпобедную поступь ислама по всему миру.