Второе пророчество - Татьяна Устименко Страница 12

— Похоже, тут этот номер не пройдет, хотя вариант неплох, — Герр штурмбаннфюрер недовольно постучал пальцем по листку с текстом. — Придумайте что-нибудь другое, Марча.

— Любопытство, — вслух рассмеялась фрейлейн Ган. — Все женщины любопытны словно кошки…

— Замечательно! — Герр Адольф ослабил узел галстука и позволил себе принять чуть более непринужденную позу. — Вы незаменимы, Марча. У меня возник оригинальный план. Пошлите шифрованные сообщения всем нашим агентам, операция «Ведьма» начнется завтра!

— Главная база дала сигнал? — уточнила ассистентка.

— И оперативные данные, — подтвердил фон Крюгер.

— А мы примем в этой операции непосредственное участие? — продолжала допытываться Марча, проявляя непростительную назойливость, идущую вразрез со строгой служебной субординацией, и намеренно выделяя интонацией слово «мы».

— Я — да! — подначивающе усмехнулся штурмбаннфюрер, желая узнать, какие методы воздействия способна применить его сообразительная помощница, дабы добиться желанного итога.

— Возьмите меня с собой! — жарко шепнула Марча, придвигаясь совсем близко и опуская руку на колено штурмбаннфюрера. — Я пригожусь… — Женские пальцы настойчиво ползли вверх, нахально пользуясь предоставленной им свободой…

«Каждая женщина, как и Моника Левински, мечтает подержать в руках… э-э-э, ну это самое — интимный президентский рычаг управления мировой политикой! — насмешливо подумал Адольф, наблюдая за Марчей, торопливо снимавшей юбку и колготки. — Вот оно пресловутое любопытство в действии. — Подкинутая фрейлейн Ган идея обретала кровь и плоть и уже казалась штурмбаннфюреру его собственной. — Ради удовлетворения терзающей их слабости женщины готовы на все…» — Но тут наемница уселась на стол, и, склонившись над ее распаленным желанием телом, штурмбаннфюрер временно отрешился от всех насущных деловых проблем…

Марча заслужила поощрение…

Если хочешь больше узнать о характере человека — внимательно проследи за тем, что, как и сколько он пьет. Трезвенники и язвенники, конечно, не в счет. И если мощность заряда взрывчатки неизменно измеряют в стандартном тротиловом эквиваленте, то склонность к хамству, грубости и приземленности — всегда только в этиловом. Не жди романтики от употребляющего водку мужчины и не надейся на слабость пьющей водку женщины. Бизнес-леди выбирают элитные вина, а бабы-спекулянтки, что торгуют на рынках, — напитки покрепче. А не намеревающийся продемонстрировать свою подлинную сущность человек никогда не напивается до неконтролируемого состояния, ибо пить тоже нужно умеючи, красиво и в меру — впрочем, это правило можно применить к чему угодно, в том числе и к любви.

Коньяк я не пью, у меня на него аллергия, а поэтому обычно предпочитаю что-нибудь полегче: красное фанагорийское вино или импортный вермут, да и то исключительно белый и лишь в весьма умеренных дозах. А еще лучше — освежающее пиво «Лайм» с легким привкусом лимона. Но жизнь — штука непредсказуемая, а непредвиденные отступления от правил случаются у каждого из нас…

Меня разбудил громкий заливистый звонок. Ни для кого из любящих всласть поспать засонь не является секретом одна непреложная истина, гласящая: иногда будильник помогает проснуться, но в основном он мешает нам выспаться. Я всегда подозревала: утро — это такое время суток, когда завидуешь безработным. «Стоп! Но ведь сейчас вроде бы выходной?» Я рефлекторно протянула руку, хлопнув по кнопке надоедливого пластмассового садиста, но настырное пиликанье не исчезло, продолжая раскаленным штопором ввинчиваться в мою несчастную голову, гудевшую не хуже раритетного Царь-колокола.

— Уроды! — невнятно изрекла я, обращаясь к изрядно продавленной подушке. — Козлы! — Я уронила на пол ни в чем не повинный мобильник, безмолвно прикорнувший на прикроватной тумбочке и совершенно непричастный к творимому надо мной издевательству. Телефон закатился под кровать, а звонок не умолкал ни на секунду, кажется вознамерившись трезвонить до скончания веков. Похоже, она обладала воистину железными нервами — та чертова персона, вздумавшая во что бы то ни стало поднять меня на ноги. Блин, да эта зараза и мертвеца из гроба поднимет…

«И кто такой этот «спать»? — мысленно иронизировала я, пытаясь разлепить тяжелые, будто налитые свинцом веки. — Почему я его всегда хочу?»

Между тем звонок блажил не переставая…

— Вадим, открой! — взмолилась я, наконец-то опознав гундосый сигнал нашего домофона, и тут же прикусила себе язык, вспомнив слова из песенки в исполнении Эвелины Бледанс: «Ангелы здесь больше не живут…» Хотя Вадиму до ангела — как мне на карачках до Луны…

— Иду, иду, — сдалась я, со стоном сползая с кровати и враскачку плетясь в прихожую. Белая пластиковая трубка чуть не выскользнула из моих негнущихся, перепачканных чем-то липким пальцев: — Кто там?

— Галиматья! — кто-то истерично визжал в динамик, установленный на подъездной двери.

— Ни фига себе! — непонятно чему обрадовалась я. — Ко мне уже бред в гости ходит?

«А жаль все-таки, что не Брэд Питт, — одновременно промелькнуло у меня в голове. — Пить надо меньше…»

— Да не «бред» это! — поспешили разочаровать меня с улицы. — Гали мать я, Елена Александровна! Ева, Галина у тебя?

— Нету, — облегченно буркнула я, вешая трубку домофона. Уфф, слава богу, умственное расстройство и галлюцинации мне пока не грозят.

Я нагнулась к тумбочке для обуви, разыскивая тапочки и философски размышляя, какое средство от головной боли действует быстрее — цитрамон или топор? Выпрямилась и с воплем ужаса отпрыгнула назад, увидев в зеркале нечто страшное — опухшее, красноглазое, закутанное в мой любимый байковый халат поверх серебристого клубного топика. К счастью, при ближайшем рассмотрении этим чудовищем оказалась я сама — с потеками размазанной косметики на лице и явными признаками некстати вылезшей аллергии…

— И какая сволочь напоила меня коньяком? — с оттенком риторичности рявкнула я, вытаскивая из тумбочки упаковку влажных салфеток и вытирая тушь со щек и румяна с подбородка. — Убью гада! — Но моя угроза прозвучала ненатурально.

— Да ты его и так чуть не убила, когда он к тебе целоваться полез. — Из неплотно прикрытой двери, ведущей в большую комнату, выглянула смеющаяся Галкина мордочка, свежая и цветущая. — Ка-а-ак саданула ему кулаком в глаз…

— Кому? — опешила я, воззрившись на подругу безумным взглядом Гамлета, обнаружившего призрак своего покойного отца. — А ты здесь откуда?

— Здрасте! — от всего сердца обиделась впечатлительная мадам Ковалева. — Била ты рыжего Игорька аккурат после того, как перевела с немецкого полученное Стасом письмо, а они на радостях тебя целовать начали. А мне ты велела готовиться к Ночному дозору, сама же с парнями напросилась идти…

— Та-а-ак. — Я прошествовала в комнату и тяжело плюхнулась на диван. — Проклятое похмелье, ничего не помню… А это что еще за фигня? — Находившийся в центре залы столик застилала моя лучшая льняная простыня, в середине которой красовалось большое красное сердце, жирно нарисованное итальянской губной помадой.