Жертвоприношение - Шэрон Болтон Страница 12

Хотя в прошлом я неоднократно присутствовала на вскрытиях – это обязательная часть программы обучения любого студента-медика, – но никогда прежде не видела жертву убийства. И мне показалось, что даже если бы я и видела жертв убийств раньше, это все равно не смогло бы подготовить меня к тому, что я увидела сейчас.

Доктор Ренни сделал на брюшной полости Y-образный разрез, чтобы исследовать внутренние органы. Теперь он был грубо зашит, что уродовало изящную бронзовую фигуру. Грудная клетка была обезображена еще сильнее, но в данном случае доктор Ренни был ни при чем. Посередине зияла глубокая рана, почти овальной формы и примерно пяти сантиметров в длину. Именно в этом месте грудина была рассечена каким-то тупым инструментом. Я попыталась представить, с какой силой должен был быть нанесен подобный удар, и с облегчением вспомнила о пропофоле, о котором нам рассказывал доктор Ренни. Вниз и вверх от этой раны шли рваные швы. Вверху шов доходил до шеи, а внизу – почти до талии, до того места, где кожа была разорвана после грубого проникновения в глубь грудной клетки. Я вдруг живо представила обагренные кровью руки с побелевшими от напряжения костяшками пальцев. Представила, как они проникают внутрь нее, как трещит под их напором грудная клетка… Я судорожно сглотнула.

Когда я нашла ее, грудная клетка была раскрыта и отсутствия сердца просто невозможно было не заметить. Я склонна была согласиться с доктором Ренни. Удаленный подобным образом орган никак нельзя использовать для последующей трансплантации.

Внезапно я осознала, что в комнате стоит абсолютная тишина, и поняла, что все наблюдают за мной.

– Это здесь, – раздался за моей спиной голос Ренни. Вдоль трех кафельных стен тянулся рабочий стол. Подойдя к нему, Ренни поставил на рабочую поверхность стальной лоток, который держал в руках. Я подошла к нему. Таллок встала слева от меня, Гиффорд – чуть сзади. Я даже чувствовала его дыхание. Данн предпочел держаться на расстоянии.

Сосредоточившись, я взяла себя в руки и подняла матку. Для женщины такой комплекции, как наша жертва, она была слишком большой и тяжелой. Я взвесила ее. Пятьдесят три грамма. Доктор Ренни протянул мне линейку. Я измерила длину и ширину в самой широкой, верхней части. Разрез был уже сделан, и я просто раскрыла его. Полость матки была обширной, а стенки гораздо более мускулистыми, чем были бы у женщины, не выносившей ребенка. На весь осмотр мне понадобилось не более трех минут. Этого вполне хватило. Положив матку в лоток, я повернулась к доктору Ренни и сказала:

– Вы совершенно правы. Эта женщина родила за семь-десять дней до смерти. Точнее сказать сложно.

– Вы не могли бы взглянуть еще на ее грудь? – самодовольно сияя, попросил доктор Ренни. Я подавила приступ раздражения. В конце концов, это его работа, и нельзя осуждать его за то, что он хотел выполнить ее со всей возможной основательностью.

Я снова подошла к каталке. Женщина была очень стройной, но теперь, когда я знала, на что обращать внимание, то отметила и маленькие жировые валики на талии, и слегка обвисшую кожу на животе, и слишком большую для такой хрупкой женщины грудь. Подойдя к каталке, я ощупала правую грудь женщины – левая была слишком обезображена. Млечные протоки набухли, а большие соски растрескались в некоторых местах.

Я кивнула.

– Эта женщина кормила грудью.

Я слышала, что мой голос дрожит, но мне уже было все равно.

– Надеюсь, мы закончили?

Ренни заколебался.

– Вообще-то я хотел еще попросить вас…

Я проследила за направлением его взгляда. О нет! Я не собиралась обследовать влагалище этой несчастной. Я и так прекрасно знала, что там обнаружу.

– Пожалуй, на сегодня довольно. Давайте оставим что-нибудь и для других.

– Думаю, что господам полицейским будет интересно взглянуть еще кое на что, – сказал Ренни после небольшой паузы. – Пожалуйста, помогите мне перевернуть ее.

– Давайте я вам помогу, – предложил Гиффорд, заметив выражение моего лица, и, подойдя к изголовью каталки, взял тело за плечи, в то время как Стивен Ренни держал его за бедра. На счет «три» они аккуратно приподняли тело и быстро перевернули его. Теперь перед нашими глазами была узкая, изящная спина с россыпью веснушек на плечах, длинные, стройные ноги и округлые ягодицы. Никто не произнес ни слова, но оба полицейских одновременно подошли поближе к каталке. Я тоже невольно сделала шаг вперед.

– Какого черта все это значит? – наконец заговорил Гиффорд.

На узкой спине жертвы были вырезаны три символа: первый между лопатками, второй на талии и третий на пояснице. Все три символа были угловатыми, состоящими исключительно из прямых линий. Два из них были вертикально симметричными, третий – нет. Первый из символов, тот, который был вырезан между лопатками, немного напоминал христианский символ рыбы:

Второй, вырезанный на талии, состоял из двух лежащих на боку и соприкасающихся вершинами треугольников:

Что касается третьего, то он представлял собой просто две прямые линии. Одна из них, более длинная, шла от правой тазовой кости до копчика, а более короткая пересекала ее по диагонали:

Максимальная длина каждого из символов составляла около пятнадцати сантиметров.

– Надрезы совсем неглубокие, – начал комментировать доктор Ренни. Среди нас, остолбеневших от увиденного, он один оставался абсолютно невозмутимым. – Конечно, они болезненны, но сами по себе не представляют опасности для жизни. Нанесены очень острым предметом. Скорее всего, скальпелем, – добавил он, взглянув на Гиффорда.

Я тоже посмотрела на своего босса. Но тот, казалось, не замечал наших взглядов. Он по-прежнему не отрываясь смотрел на спину женщины.

– Их сделали, когда она была еще жива? – поинтересовалась Таллок.

Ренни кивнул.

– Да. Они даже успели немного зажить. Я бы сказал, что их сделали за пару дней до ее смерти.

– Что объясняет следы на запястьях и лодыжках. Должно быть, эти пару дней ее держали связанной, – заметил Данн.

Таллок молча смотрела себе под ноги. Потом, стиснув кулаки, подняла глаза к потолку.

– Да, но какого черта это должно означать? – повторил Гиффорд.

– Это руны, – сказала я, и все обернулись ко мне. Гиффорд даже прищурил и без того глубоко посаженные глаза и склонил голову набок, словно говоря: «Нельзя ли поподробнее?»

– Древнескандинавские руны, – начала объяснять я. – В подвале нашего дома есть несколько похожих. Правда, они вырезаны на камнях. Мой свекор сразу узнал их. Он вообще много знает о местной истории.