Чёрная Тень - Себастьян де Кастелл Страница 12

— Вам ничего не угрожает, — сказала она.

Маг шелка улыбнулся, так что задвигалась морщинистая кожа у него вокруг рта.

— В отличие от вас.

Аргоси кивнула:

— Конечно. Мы живем в опасном мире.

— Возможно, но для могущественных магов вроде нас он куда менее опасен, чем для бродячих философов, которые лезут не в свое дело.

Если бы я участвовал в разговоре, то не удержался бы и сказал, что у каждого из них светилась только одна татуировка, а это значило, что они были из числа слабейших магов моего народа. После меня, разумеется.

Аргоси не сказала ничего подобного. Выражение ее лица изменилось, словно она тщательно обдумывала слова мага шелка.

— Пожалуй, ты прав. Как ты и говоришь, мир опасен для бродячих философов.

Маг железа, человек с тонкими рыжими волосами, примерно лет на десять моложе своего товарища, хрипло рассмеялся.

— Видишь, как быстро дают задний ход знаменитые аргоси? Женщина хочет выторговать у нас свою жизнь.

Она покачала головой:

— Прости, но ты не прав. Я хочу выторговать твою жизнь.

Пальцы мага шелка задергались.

— Ты угрожаешь магу джен-теп? Пади ниц, женщина, и целуй мне ноги, прежде чем я использую заклинание, которое уничтожит твой разум. Твоя душа разобьется на тысячу осколков, опустошенная, она будет смотреть в бессилии, пока сердце в твоей груди не затихнет с последним ударом.

Неплохо, подумал я. Мой народ не особенно любит поэзию, но мы ценим хорошие, нешуточные угрозы. Аргоси, однако, ответила тихим, почти мелодичным смехом.

— Мастер-маг, не думаю, что вам понравится, если влезете в мою голову. Все говорят, что у меня скверный характер.

По лицу мага было видно, что она уже зашла слишком далеко. Прежде чем я сумел прийти на помощь, маг шелка уставился на аргоси, прошептал одно-единственное слово, и воздух между ними заискрил. Он обволакивал ее заклинанием шелка — не особо мощным, насколько я мог судить, но даже такое скоро уничтожит ее рассудок. Я как раз собрался плюнуть на ее приказ не вмешиваться, когда маг шелка выкрикнул в ночное небо:

— Прекрати! Отпусти меня!

Заклинание исчезло, и воздух между ними снова стал неподвижным. Маг с трудом дышал, пытаясь совладать с собой.

— Как это возможно? — спросил он.

Аргоси пожала плечами, словно извиняясь.

— Мы — странники. Нам свойственно принимать каждое путешествие таким, какое оно есть — без страха и осуждения.

Человек взглянул на огонь и на Фериус, которая все еще была без сознания.

— Ты застал мою сестру врасплох. Не советую повторять попытку, когда она очнется, — аргоси наклонилась вперед и прошептала заговорщически: — Многие полагают, что характер у нее еще хуже, чем у меня, — она стукнула мага по лбу. — Наполни свой разум светлыми мыслями, мастер-маг. Неразумно носить в себе столько безобразного.

Маг железа заворчал на своего товарища:

— Не позволяй ей отвлекать тебя разговорами. Сотвори заклинание и уничтожь ее!

Маг шелка медленно покачал головой, не сводя с нее глаз.

— Я больше не коснусь ее мыслей.

— Прекрасно, тогда я сам с ней разберусь.

Маг железа поднял правую руку в жесте чар меча, с которыми он напал на нас. Аргоси подняла палец.

— Это тоже было бы неразумно.

Маг не слушал, тыча в нее сложенными в магическую фигуру пальцами и произнося заклинание железа, которое джен-теп называют кровавым молотом. Вначале ничего не произошло, но потом он согнулся в три погибели и рухнул наземь.

— Что ты со мной сделала? — простонал он. Аргоси широко раскинула руки, показывая пустые ладони.

— Ничего, мастер-маг, только приложила целебную мазь к твоим ожогам. Увы, в нее входят листья толченого ночецвета, они быстро залечивают раны и утишают боль.

— Истощающая трава? — завопил маг железа. — Ты отравила мою магию!

— Нет. Уверяю тебя, я очень тщательно рассчитала дозу. Через два-три дня ты снова сможешь творить свои заклинания. Но как твой врач, я бы не советовала. Дай себе время исцелиться, и, быть может, тогда ты прозреешь.

Маг шелка, по-видимому, уже оправившись, спросил:

— И что же это будет за прозрение, аргоси?

Вот уж не думал, что, едва избежав смерти, можно помирать от скуки, но аргоси доказала мне, что я ошибался. Я-то полагал, что «переговоры» означают несколько тщательно сформулированных угроз, но оказалось, что «переговоры» — это устный договор, столь же длинный, сколь и итоговый мирный договор, положивший конец последней войне между Дароменской империей и кланом джен-теп. Я был практически уверен, что к тому времени оба мага уже забыли, зачем вообще здесь оказались.

Ноги и спина онемели от того, что мне пришлось целых два часа безмолвно сидеть рядом с Сенейрой. Иногда она засыпала, положив голову мне на плечо. Было очень странно оказаться так близко к человеку, о котором я ничего не знал, — особенно к человеку, явно считавшему меня местным дурачком. Со своей стороны, она явно решила, что жизнь у нее — уже хуже некуда, так что можно и проспать большую ее часть.

— Что я пропустил? — спросил Рейчис, уронив полусъеденную кроличью тушку на землю неподалеку от нас с Сенейрой.

— О духи земли и воздуха, чем так воняет? — спросила она, поднявшись на ноги и отходя в сторону; при этом она размахивала своей палкой и ругала глупых хуторских поденщиков и их дурацких говорящих зверей. Я даже не стал говорить, что в жизни своей не был на хуторе.

Рейчиса ее вспышка обидела до глубины души. Он снова подхватил кролика в зубы, бормоча;

— Нам же больше достанется.

— Вы там заткнетесь? — донесся от костра слабый каркающий голос. — Дайте уже умереть спокойно.

Я вскочил на ноги и бросился к Фериус. Она была бледная и взъерошенная, но, увидев меня, подмигнула, и впервые после сражения у меня перестало давить в груди и стало легче дышать.

— Привет, малыш, — сказала она, подняв руку и потрепав меня по щеке. Сощурившись, она прислушалась к потоку брани Сенейры.

— У твоей подружки впечатляющий словарный запас.

— Ее зовут Сенейра, — ответил я. — И она обо мне не слишком высокого мнения.

— К тебе надо привыкнуть. — Фериус провела рукой по ребрам и нащупала повязки на груди. — Ты что, занялся медициной, пока я задремала?

— Здравствуй, сестра, — сказала другая аргоси, подойдя к нам. Она завела руки назад и расстегнула застежку, скреплявшую полосу ткани, которая закрывала нижнюю часть ее лица. Я думал, что у нее чудовищные шрамы или что-то в этом роде, но на самом деле лицо у нее было самое обычное. Кожа у нее была темнее, чем у Фериус, она была скорее из берабесков, чем из дароменов, но с тем же успехом могла быть джен-теп или из приграничья. Столетия переселений через моря образовали на нашем континенте смесь культур, объединенных скорее их целями, нежели кровными узами.