Аленький цветочек - Татьяна Кашпур Страница 13

Вообще, как заметила Настя, Бахтияр был странным юношей, непонятного возраста, неизвестных занятий. Однако, он был образован, эрудирован, а резкая смена настроения выдавала почти детскую беспомощность или жесткую мужскую волю. Но он был приятен в компании, интересен. Только глаза, глаза порой были какие-то совсем уж страшные. Что-то в них было… Но что? Анастасия не могла уловить, а в общем ей нравилось общаться похудевшим, невысоким и симпатичным Бахтияром. Предложив с самого ее приезда сюда, свою помощь в познании языка и нравов незнакомой страны, он стал ее другом и советчиком. С ним она чувствовала себя как с равным. Порой ее поражала эрудиция молодого человека.

На ее вопрос, где он получил такие прекрасные знания в Каире, парень ответил, что очень много других отличных учебных заведений есть и поближе, а потом нужно хотеть получить знания, а где — не имеет значения. Невзирая на видимую набожность Бахтияра, о религии они говорили мало, больше он увлекал Настю рассказами о своих путешествиях, о традициях древних и нынешних. Анастасия с удовольствием проводила с ним время. Заметив, что Бахтияр не очень любит лошадей и вообще не терпит животных, она перестала приглашать его на верховые прогулки, тем более что кони от него прямо-таки шарахались по неизвестной причине. Потому они больше ездили на джипе или гуляли в саду. Как-то Настя хотела расспросить его о семье Сулеймана, на что получила довольно резкий ответ, что, дескать, он не имеет морального права обсуждать человека, который много сделал для него в жизни. Хотя потом заметил, что знает только то, что знают все — автокатастрофа… давно… лет двадцать назад… Настя была разочарована. А Сулейману она не решалась задавать накопившиеся и порой мучавшие ее вопросы.

Кроме всего прочего она ежедневно посещала заветный цветок, который за последнее время заметно подрос, добавил листьев, колючек. Настя с тоской смотрела на него. «Вдруг он зацветет все же раньше? Тогда прости-прощай вся эта сказочная жизнь… А бедный ребенок Сулеймана, его больной сыночек? Нет, нет! Зацветай — расцветай скорее! А там — будь, что будет», — думала девушка, осторожно поглаживая толстые, упругие листья.

Начались занятия, и Настя с головой погрузилась в учебу. Все дни она проводила у компьютера, обложившись учебниками, вспомогательной литературой. Она бубнила даты, грамматические правила, тренировала произношение, читала вслух. Свободного времени оставалось только на посещение цветка, совместив с прогулкой на свежем воздухе эту обязанность, да еще перекусив кое-как, да несколько чашек кофе, заботливо приносимых старым Каримом. Из немногочисленных слуг, во дворце жил только он, остальные, бесшумно выполнив свои обязанности, сразу уходили по домам, в поселок. Девушка похудела и побледнела, даже, казалось, подросла, под глазами появились темные круги – она не досыпала. Первые контрольные и все последующие сдавались ею только с высшим баллом. Предметов было много, все новые, трудные. Сулейман с удовольствием следил за воспитанницей – то, что она трудоголик он знал, но чтобы настолько!

Однажды вечером она не пришла к ужину, в библиотеке горел свет. «Заработалась!» — подумал Сулейман и вошел, чтобы увести девушку на ужин. Раскинув руки на книгах, неудобно положив голову на смятые бумаги, перед мерцающим экраном монитора Настя крепко спала. Осторожно подхватив на руки, почти невесомое тело он легко понес драгоценную ношу на второй этаж по витой широкой лестнице, в ее девичью комнату, уложил на широкую постель, прикрыл мягким покрывалом и на цыпочках вышел, прикрыв двери.

Спустившись к себе, он набрал номер телефона, долго о чем-то с кем-то говорил.

— Хорошо, выясни, пожалуйста, потом перезвони мне, жду ответа и спасибо!

Утром старый учитель и ректор университета, которому звонил Сулейман вечером, сообщил, что ретивые преподаватели прогнали ей, чуть ли не годичную программу по большинству предметов, а по некоторым она уже сделала курсовой экзамен! И это все за одно полугодие, за один семестр!!! Ректор дал им нагоняй, объяснив, что девушка студентка не только очень молода, но имеет к тому же языковые трудности, связанные с терминологией, так как восточные языки начала учить около трех лет назад.

— Они должны хотя бы в анкеты заочников заглядывать, не так уж и много их! А то обрадовались — хорошая ученица! Гений! Хорошо, Сулейман, пусть отсыпается, и отрегулируй с ней режим, а то сам хорош — сидит девчонка в интернете, ну и пусть, меньше хлопот!

В полдень Сулейман осторожно постучался к Насте и, не услышав ответа, тихо приоткрыл дверь, — разметавшись в горячечном бреду, на ковре, возле смятой постели лежала Анастасия.

Не попадая трясущимися пальцами в кнопки сотового, Сулейман вызвал врача. Потом аккуратно расправил простыни, взбил подушку. Стараясь не глядеть на беспомощное девичье тело, огненное от высокой температуры, раздел девушку, обтер ее полотенцем, смоченном в холодной воде, надел ночную рубаху, уложил так и не пришедшую в себя Настю в постель, накрыл и вышел встречать медиков.

Старый врач, свою жизнь проработавший у Сулеймана, сокрушенно качал головой.

— О Аллах! Разве можно доводить молодую девушку до такого состояния! Наверное, истощение, информационные перегрузки, она очень слаба, ее мозг дал сбой, не выдержал! Спаси ее Аллах, сделаем завтра энцефалограмму, а пока — жаропонижающие, капельница и, конечно же, сиделка, не будете же вы лично ухаживать за ней.

Воспаления мозга — как опасался врач, не было, но двое суток Анастасия была в беспамятстве. Отсылая сиделку, после проделанных ею процедур, Сулейман двое суток не отходил от девушки. Поправляя постель, поил водой, обтирал влажными салфетками горячий лоб, осторожно расправлял длинные спутанные серебристые волосы, то водопадом спадавших с края кровати на ковер, то реками растекавшиеся по подушкам. Вслушивался в бессвязное бормотание. Русский язык мешался с арабским, даты событий путались с датами рождений. То она умоляла папочку отдать ей Юрочку и отпустить их к дедушке, то отвезти к мамочке. То просила маму разрешить ей сдавать экзамены… Алые от жара губы убеждали Сулеймана, что скоро, очень скоро зацветет цветок и его любимый сынок будет здоров и Сулейман должен их познакомить! Порой, плача, умоляла кого-то: «Нет, Зверь! Нет! Не убивай их! Зверь! Зверь, ты кто? Не надо!!!». В общем, задумался Сулейман, и многое заставило его задуматься. До сих пор он считал, что Иван не рассказал дочери об их последнем разговоре, однако из ее бреда следует, что Настя знала и о болезни его сына, и о предназначении цветка. Знала и молчала! Ни одного вопроса! Да и Зверь остался у нее в памяти, и она приняла его нежелание воспринимать случившееся как факт. Что это? Природная скромность, тактичность, или хитрость, тонкий расчет, желание получить от него как можно больше всяких благ? И вообще, стоило ли ему затевать всю эту игру. Да, тогда, когда Иван сорвал заветный цветок, он наговорил, этому малознакомому русскому много лишнего. Конечно, он никогда не выполнил бы своих угроз. Но ему захотелось, что бы Иван тоже испытал страдания и горечь хотя бы от разлуки с любимой дочерью. Однако, по всей видимости, Иван не очень то переживал и переживает разлуку. Сам почти не звонит, только бедная его дочь вечно переживает и звонит — как там папочка! И чего же он в результате добился? Сам, кажется, привязался к этой девчонке. А ведь он практически не знает ее. Да — трудолюбива, да — талантлива, да — скромна, нетребовательна, безразлична к драгоценностям, неприхотлива в одежде… И зачем ему вообще такая ответственность? Вот скоро она станет совсем взрослой, она уже сформировалась в красивую девушку. Он не женщина, он не сможет ей объяснить, как вести себя с мужчинами. Она живет в замкнутом пространстве, у нее узкий круг общения, что будет с ней, когда она попадет в большой и жестокий мир?