Игра на жизнь, или Попаданка вне игры - Ирмата Арьяр Страница 13

«Кьорвей», — напомнила я.

Дух восхитился:

«Потрясающе! Так кратко, четко и по существу меня еще никто не спрашивал. У тебя талант, светлоокая!»

«Надеюсь на такой же конструктивный ответ».

«Кьорвей — это название птицы Верхнего мира. Ты на нее чем-то похожа, и я дал тебе именно такой позывной для нашей связки в чеере. Так делается, чтобы никто не мог настроиться на имя и подслушать твою беседу через мое посредничество. Сделай шажок к двери, успокой мою душу».

Надо же, как интересно — душа у духа!

Но просьбу выполнила, мне не жалко.

«Я тоже должна дать тебе позывной, Аркус?»

«Да, но пока рано. И для учебного чеера это необязательно. А вот для личного духа — очень важно. Имя должно вызреть, родиться само собой, чтобы слиться с моей сущностью. Пользуйся пока тем, где ты изменила всего один звук, этого достаточно».

Какие сложности, подумать только!

«Значит, Аргус? Был такой многоглазый великан. Неусыпный страж. Его еще прозвали Паноптес, всевидящий…»

«Принимаю! Мне нравится! — с ликованием перебил дух. — Для срочных вызовов — Аргус. Для важных переговоров повышенной секретности — Паноптес. Приятно провести время в беседе с мудрым духом — Аркус».

Я не рассказала духу, что в земных мифах Гермес укокошил всевидящего Аргуса: усыпил игрой на флейте и отрубил голову. Может, под туфелькой — как раз окаменевшие останки многоглазого зазнайки?

«Таинэ, — отвлек меня бархатный баритон. — А давай ты перестанешь рисковать своим и моим здоровьем и пойдешь в свои замечательные апартаменты, где нет сквозняков на ужасных лестницах?»

«С радостью, Аркус, — согласилась я. — Но не раньше, чем ты расскажешь мне, почему разыграл из себя глухонемого духа и выставил меня дурой перед саром Тарреком».

«Паноптес, — поправил дух. — Обращайся ко мне так, когда мы входим в приват-зону».

Какие интересные слова он знает, однако. Или это мой хитроумный мозг опять подставляет знакомые словечки, переводя незнакомые понятия? Я даже понять не могу, на каком языке мы сейчас разговариваем. Точнее, думаем. Парадоксальная тема на самом деле — телепатическая беседа с иномирной сущностью. Не на русском же он со мной говорит.

«А мы вошли в приват?» — откликнулась я.

«Давно уже».

«Я буду называть тебя Паноптес-Аркус, иначе запутаюсь».

«Принимается. Так вот, моя прекрасная леди Кьорвей, я молчал, потому что поклялся, что мерзавец Таррек никак не сумеет меня эксплуатировать. Ни в своих гнусных делишках, ни в учебном процессе, ни в бою. Никак, нигде и никогда. Естественно, я молчал! Как всегда молчу, если он пытается сам или через посредников пробудить мой чеер-шар».

Как интересно! Значит, не случайно Таррек подсунул мне Аркуса, — знал, что ничего не получится. Да еще и разыграл разочарование в моем даре.

Хотелось бы мне знать, оставил бы он мне шкатулку с посланием Дэйтара, если бы знал, что я сумею разговорить упрямого Аркуса?

«Хорошо, Паноптес-Аркус. Вернемся в апартаменты. Ты меня убедил, что тут, на лестнице, действительно жуткие сквозняки гуляют».

«Только не пинай! Это больно бьет по моему самолюбию, леди».

«Я аккуратненько. Мы же теперь союзники».

Еле докатила. Тяжелый жутко. А его еще на стол поднять надо и не надорваться. Нет уж, пусть тут полежит, в уголочке у двери. Заодно проведем эксперимент, слабеет ли ментальная связь на расстоянии.

Шар хихикнул:

«Хех! Расстояние! Драгоценная леди, ментальная связь и между мирами не слабеет, если установлен плотный контакт разумов. Я создаю туннель в хаосе ментального поля. Я и есть туннель. Дух же бесплотен, не имеет объема и теоретически может находиться одновременно в бесконечном количестве локусов. Или мест, если тебе привычнее думать в приземленных категориях».

«Привычнее. Не забивай мне голову терминами, мне их в универе хватило».

«Не буду, — покладисто согласился Аркус. — Но ты потом мне объяснишь, что такое универ. Итак, на чем мы остановились, прелестнейшая?»

«На послании моего таира. — Я прошла к столу, постучала ногтем по краю серебряной шкатулочки, отозвавшейся чистым звоном. — Мне необходимо его услышать».

Интересно, послание — от слова «послать» в каком смысле? Хотя… Дэйтар уже меня послал аж в Нижний мир, якобы на то время, пока он разбирается с опалой короля и гневом королевы-матери. Как еще яснее дать понять невесте, что пришлась не ко двору?

«Ты же поможешь, Паноптес-Аркус? Но я сначала вытру руки. Пол тут, хоть и выметен, но не стерилен».

«И меня вытри! — потребовал дух в шаре. — Терпеть не могу грязь! Сквозь нее ничего не видно».

«Зачем духу глаза?»

«Не глаза, а видение… Трудно объяснить. Вот станешь подневольным духом, сама поймешь на своей бесплотной шкуре. Каждый некромант обязан отработать часть посмертия на благо черной магии. Это наша плата».

«Я менталист, а не некромант!» — возмутилась я.

Посмертная тюрьма? Избави боже!

«Зато невеста некроманта. Станешь женой — разделишь и прижизненную, и посмертную судьбу. Не знала? — хихикнул вредный дух. — И не прячься за свой противный ментальный щит, откуда тебя не слышно! — потребовал Аркус. — Тебе нечего от меня скрывать. Мы же союзники!»

Это мы еще проверим, ухмыльнулась я, радуясь, что дух не всеведущ и может слышать только направленные к нему мысли.

Умывшись в уборной, я переоделась в ночную сорочку и пеньюар, накинула сверху шаль с большими кистями и подавила в себе остаточное трепыхание подозрительности Тиррины Даниры Барренс. Мне, конечно, пришло в голову, привыкшую к ее тяжелым мыслям, что в серебряной коробочке может оказаться все что угодно — от магической бомбы до фальшивого послания. Вероятнее всего — последнее. Ведь я не знала главного — секретного «позывного» Дэйтара.

Вернувшись в зал, я сосредоточилась на шкатулке. Увы, она не поддалась на мои попытки подковырнуть ее тонкую крышечку, а ключ cap Таррек не оставил. Да и отверстия для ключа не было видно. Покосившись на черневший в уголке чеер-шар, я вытащила шпильку из волос, попыталась подковырнуть крышку шкатулки. Бесполезно.

«И что мне делать со шкатулкой? Как ее открыть, Паноптес-Аркус?»

Камень молчал как обморочный. Обиделся, что к столу не пригласили?

Ох! Он же просил его протереть!

Вынув кружевной платок из ящичка комода, я смочила его розовой водой, которой пользовались местные дамы для умывания, и тщательно вытерла чеер-шар. В процессе Аркус соизволил сменить гнев на милость, то есть заговорить, но тут же снова обиделся: «Чем это воняет? Розами? Ты протираешь меня этими ужасными, мерзкими, удушающими духами? Да ты задушить меня решила, леди?»