Колода предзнаменования - Кристина Линн Эрман Страница 14

– Нет, ни капельки.

Вайолет вскинула темную бровь.

– Странное время для улыбок.

– С таким лицом я убиваю монстров.

– Ага.

Вместе они настороженно вышли на поляну, где всего пару недель назад Церковь Четверки Богов пыталась вызволить Зверя из Серости, позволив ему занять тело Джунипер Сондерс. Последние воспоминания Айзека об этом месте были очень хаотичными. Он помнил, как последователей Церкви уводила полиция Четверки Дорог. Круг из костей, огороженный помощниками шерифа. Мигающие со всех сторон красно-синие огни, которые освещали облегчение в глазах Джастина Готорна.

Но запомнилось ему все это не из-за ритуала, а из-за того, что случилось после: Джастин остановил его на пути к машине Готорнов и сжал плечо. «Спасибо, – сказал он низким и хриплым голосом. – Если бы не ты, мы бы все погибли».

И тогда Айзек понял, что если он не научится говорить Джастину «нет», то всю оставшуюся жизнь будет гнаться за этими крошечными мгновениями признательности. Поэтому он решил положить этому конец раз и навсегда. Даже если это значило, что придется рассказать Джастину о своих чувствах. Даже если это принесет почти столько же боли, сколько его ритуал.

– До чего же странно, что они не помнят ничего, что тут натворили. – Голос Вайолет раскатился по поляне и вернул Айзека в реальность. – Я имею в виду Церковь. Августа обладает ужасающей силой.

Он покачал головой и сосредоточил взгляд на ее ярких волосах.

– Однажды я попросил Августу помочь мне забыть… Она мне отказала.

Вайолет резко повернула голову, но в ее глазах не было обвинения – только понимание.

– Как и моя мама. Поэтому она не помнила, что здесь происходило, и чуть не умерла. Уверяю тебя, что бы ты ни хотел забыть… это бы не помогло.

Айзек шумно и порывисто выдохнул. По поляне пронесся мощный порыв ветра, шелестя листьями на дубах. Вечер выдался прекрасным и достаточно ясным, чтобы видеть сияние месяца в небе, отраженное в темных и серьезных глазах Вайолет.

– Знаю. Я просто хотел облегчить себе жизнь. Хоть и понимал, что это поступок слабака.

– Я не считаю слабостью хотеть пропустить один шаг. Исцелиться быстрее. Стереть что-то ужасное. – Вайолет шагнула к нему и заговорила мягче: – Я так сильно хотела вернуть Роузи, что это чуть не стоило мне жизни. Но теперь я учусь жить без нее, пусть это и трудно.

Айзек кивнул, чувствуя жгучий комок в горле, и отвернулся. Работая с Готорнами, ему всегда казалось, что он ставил на кон все ради них. Рисковал своей жизнью снова и снова ради их репутации, безопасности, уюта.

Но Вайолет рисковала не меньше, чтобы оказаться здесь. Возможно, даже больше. Для Айзека было в новинку, что кто-то подстраивался под него, в то время как его всегда учили подстраиваться под других.

– Э-э… ну что, давай начинать, – хрипло произнес он, становясь коленями на траву и показывая на контур в грязи. Символ основателей – круг с пересекающими его, почти соприкасающимися четырьмя линиями. – Тут они проводили ритуал.

Полиция тщательно убрала кости, но их белые фрагменты по-прежнему блестели в свете фонарика телефона. По спине Айзека пробежали тревожные мурашки, когда Вайолет присела рядом и нахмурилась. Ее кот расхаживал позади них, виляя хвостом.

– Во время ритуала Церковь пела за пределами круга. Но если мы хотим заманить Зверя, я, наверное, должна стоять внутри. Как моя мама.

Айзек с трудом сглотнул.

– Тогда я тоже войду в круг. Я могу открыть тебе портал в Серость.

Вайолет вздохнула и встала у самой черты.

– Когда я предложила работать сообща, то искренне считала, что ты поможешь мне придумать что-то логичное и разумное…

– У тебя есть план получше?

Она закатила глаза и вошла в круг.

– Очевидно, что нет.

Они нервно переглянулись, но ничего не произошло. Спустя еще пару секунд Айзек присоединился к Вайолет. Орфей остался снаружи. Судя по всему, он был единственным вменяемым из них.

Все казалось вполне нормальным. Настолько, что они даже сели на траву. На секунду Айзек задумался, а сработает ли вообще их план.

– Ладно, – пробормотала Вайолет, доставая мобильный. – Заранее предупреждаю, я хреново пою.

Айзек последовал ее примеру. Они раздобыли текст песни из конфискованных записей Церкви, и, взглянув на фотографию, Айзек ощутил тревожную тяжесть в груди.

– Ничего, я умею, – немного застенчиво ответил он.

Вайолет окинула его испепеляющим взглядом.

– Ну, разумеется.

– Это еще что значит?

– Ничего, – она прочистила горло. – На счет три?

Айзек кивнул.

– Раз, два…

Сперва их голоса звучали настороженно, нестройно и натужно в ночи. Но Вайолет предупреждала, что Церковь повторяла колыбельную снова и снова, поэтому, закончив куплет, они просто начали сначала. Айзек точно не знал, когда появились первые изменения, но почувствовал, что это случилось. Слова перестали срываться с его губ через силу и полились плавным ручьем, сплетаясь с голосом Вайолет, пока им не стало казаться, будто кто-то другой пел через них.

Символ основателей замерцал, и фрагменты костей засочились переливчатой жидкостью. Айзек никогда подобного не видел, и его голос слегка дрогнул, а сердцебиение участилось. Он с опаской наблюдал, как жидкость текла по канавкам в грязи и сильно разила гнилью. Не переставая петь, Айзек понял руки и сосредоточился.

Воздух у его ладоней нагрелся, и он призвал силу, освещая лучами всю поляну. Его способности всегда приносили неприятные ощущения: вызывали тупую боль под кожей, испарину, жар. Если он использовал ее слишком долго, требовал слишком многого, то терял сознание. Но Айзек привык к боли.

Сжав челюсти, он согнул пальцы в воздухе и проделал брешь в мире.

Попытки открыть врата в Серость не всегда заканчивались успехом, но в этот раз все получилось. Айзек развел руки, расширяя брешь, и в круг полился туман. Портал открылся слева, чтобы они с Вайолет могли заглянуть внутрь. Туман сгустился под звуки их пения, и Айзек почувствовал, как Вайолет напряглась.

Весь круг будто задвигался, и у Айзека появилось ощущение, что их кинули через открытый им проход. Четверки Дорог больше не было, только мир в серых оттенках; переливающаяся жидкость подползала все ближе. На периферии кучно выросли деревья, их ветви жутковато колыхались, и статичное небо приобрело белый цвет.