Ричард Длинные Руки - князь - Гай Юлий Орловский Страница 15

Я указал на стол, где он разложил бумаги по стопкам, отодвинув их на разные края, чтобы я не перепутал.

— Хорошо, — сказал я, — буду знакомиться. Решение приму позже. Завтра-послезавтра, а то и через недельку. В таких делах спешить рискованно, можно невинного обидеть. Что-то еще?

Он ответил ровно:

— Да много всякого, но вы пока знакомьтесь с этими делами, это самое важное.

— Хорошо, — сказал я. — Итак, все за работу! Я тоже.

Он отступил к двери и еще раз поклонился:

— Ваше высочество.

— Когда мое высочество зовет, — сказал я, — можно помнить и о своих столь важных для каждого интересах, но когда зовет Господь, ему нельзя повиноваться наполовину. Мы призваны Господом, чтобы нести Его волю!

— Аминь, — ответил он поспешно и растворился.

Я работал до обеда, устал, начал подумывать насчет того, что перекусить бы, да и Бобик вылез из-под стола и, глядя на меня с укором, требовательно гавкнул.

В кабинет вошел Клифтон, взглянул вопросительно:

— Звали, ваше высочество?

— Что, — спросил я, — похоже?.. Нет, но пора сделать перерыв на обед.

Он сказал торопливо:

— Может быть, успеете принять сэра Варвика?

— Это кто еще?

— Варвик Эрлихсгаузен, — пояснил он, — князь Стоунбернский, властелин Реверенда и Амберконта!.. Примчался, как только узнал о вашем прибытии.

Я скривился, но кивнул:

— Зовите, но пока изволю принимать этого заносчивого магната, вы напишите указ об освобождении его сына…

— Людвига фон Эрлихсгаузена, герцога Ньюширского?

— Памятью хвастаетесь? — буркнул я. — Да. И о прощении моей милостью.

— Вашим высочеством, — уточнил он.

— Знаю, — огрызнулся я, — это я напоминаю, что я сама милость к падшим! А так да, я — мое милостивое и вообще замечательное высочество.

Он исчез, а через пару мгновений в кабинет вошел Варвик Эрлихсгаузен, князь.

В прошлый раз это был уверенный такой господин, на меня смотрел, как на лакея, сейчас тоже держится уверенно, это в крови, но на меня смотрит почтительно.

Лицо все такое же пергаментное, изрезано глубокими ущельями морщин, темные мешки под глазами, крючковатый нос, в глазах, помимо спокойствия высокорожденного лорда, я увидел и глубоко запрятанный вопрос.

Он поклонился и застыл с опушенной головой. Я выждал некоторое время, давая понять еще раз, что хозяин положения по-прежнему я, для меня никакие лорды — не лорды в период военного времени, ну, почти военного, наконец произнес с холодком в голосе:

— Лорд Варвик?

Он разогнулся и произнес почтительно, тоже все понял, не однажды грамотный:

— Выше высочество…

— Лорд Варвик, — спросил я, — что привело вас ко мне, своему сюзерену?

Он слегка дернулся при таком напоминании, но ответил смиренно:

— Ваше высочество, война окончена… И, как я слышал, даже мятежный Зигмунд Лихтенштейн прекратил сопротивление…

— А, — сказал я довольно, — вы совершенно правы! Тяжелая и кровопролитная война закончена, теперь будем пожинать плоды мира. Кстати, хорошее занятие… Ну, вы знаете, я думаю.

В кабинет без стука вошел сэр Клифтон, в руках бумаги, положил передо мной.

Я посмотрел с подозрением на стопу.

— Почему так много?

Он ответил невозмутимо:

— Да заодно уж подпишите еще несколько…

— Ничего себе, несколько!

— Несколько десятков, — уточнил он.

Я сказал раздраженно:

— Хорошо, но только печать прикладывайте вы!

— Кольцо на вашем пальце…

Я с грохотом вытащил из ящика стола шкатулку, открыл и сунул ему в руки большую королевскую с удобной ручкой и полустертым штампом.

— Можете этим.

Сэр Варвик стоит как столб, не смея прерывать государственную полемику насчет моментов работы, я быстро подписывал, а сэр Клифтон разогревал сургуч, капал им на бумаги и прикладывал печать.

Я закончил с последней, когда он со вздохом капал разогретым сургучом только на третью. Первой я подписал о помиловании Людвига фон Эрлихсгаузена, герцога Ньюширского, теперь там остывает сургуч, я взял ее и внимательно прочел:

— Сэр Клифтон, что это вы мне подсунули?.. Указ о помиловании Людвига фон Эрлихсгаузена?.. Гм, я намеревался этого мятежника завтра казнить… Ну да ладно, не будем бумагу переводить, что написано моим пером — не вырубить ничьим топором. Да и бумага пока еще дорого обходится…

— Так точно, — сказал Клифтон. — Пора бы начать удешевление.

— Начнем, — пообещал я. — Сэр Варвик!

Князь шагнул вперед и поклонился:

— Ваше высочество?

Я протянул ему бумагу с моим указом:

— Сэр Клифтон подсунул мне явно по ошибке бумагу о помиловании вашего сына, так ему и передайте!.. Его могли казнить, пусть это впечатлит его буйную голову.

Он принял бумагу, руки чуть вздрогнули, выдавая волнение, но лицо князя оставалось неподвижным.

— Благодарю, ваше высочество…

Я отмахнулся:

— Не стоит. Я же говорю, это всего лишь ошибка моего личного секретаря, я его лишу половины жалованья. Кстати, можете прекращать там всякое с владельцами замков и земель Турнедо, что вошли в королевство Варт Генц.

Он поклонился.

— Да-да, ваше высочество, только вот…

Я спросил резко:

— Что еще?

Он ответил ровным голосом:

— Я всегда ладил с соседями. И мне совсем не хотелось бы прерывать добрые отношения с теми, с кем успел завязать.

Я махнул рукой и сказал великодушно:

— Ну, это на ваше усмотрение. Я тоже считаю, что со всеми соседями нужно жить дружно.

Он поклонился:

— Еще раз спасибо, ваше высочество. И позвольте откланяться.

— Позволяю, — ответил я великодушно.

Он удалился, а Клифтон все еще сопел и трудился над бумагами. Сжалившись, я сказал:

— Давай разогревай сургуч и капай, а я буду шлепать печати.

Он с благодарностью подвинулся. Правда, шлепать по расплавленному сургучу не получается, нужно прижимать аккуратно и ждать, когда там хоть чуть застынет, но все-таки работа пошла вдвое быстрее.

Накопившиеся бумаги пришлось разбирать до конца дня, и следующий тоже начинать с них, а после обеда, когда я все еще подписывал указы и посылал помощников казначея на призывные пункты, под охраной, разумеется, вошел Клифтон.