Пассажирка - Александра Бракен Страница 15

Возможно, вам следует остановиться на мгновение, чтобы продумать ход своих действий.

Эта девушка знала, что произошло. Где они были. Ответы на вопросы начинались и заканчивались на ней, и единственный способ получить их – закрыть рот и слушать.

Ты знаешь, что произошло. Она тебя толкнула. Этта шумно выдохнула через нос, оглядываясь на море. Она боялась, что может не справиться с дурнотой, которую чувствовала.

– Ну зачем же, – мягким воздушным голосом проговорила девушка, – так паниковать? Я же сказала: все будет прекрасно! Разумеется, эти джентльмены не причинят нам, как пассажирам, никакого вреда.

– Бой может смутить даже самые крепкие нервы, – заметил капитан Холл. – Мисс?..

– Ох, София Айрон… э-э-э… Спенсер. – Она сделала маленький реверанс. Этта смотрела без капли сочувствия, как девушка выпрямилась и пошатнулась, зажмурившись и прижав к животу кулак. – А… это… моя сестра.

Ее укачало, поняла Этта.

– В самом деле? – Губы Николаса скривились. – Заметное сходство.

Этта была рада, что оглянулась, но не потому, что его шутка заслужила одобрение, а потому, что увидела реакцию Софии, когда та впервые его увидела. Тонкую приятную маску девушки прорвало отвращение. Всего на секунду, но впечатление отпечаталось в памяти.

Капитан Холл, скривившись, бросил взгляд на Николаса, прежде чем обратиться к юноше в очках:

– Не будете ли вы столь любезны, чтобы назвать нам свое имя, а также имя этого корабля?

– Ох! Разумеется. Корабль зовется «Ретивый», – сообщил он. – Я – Абрахам Гуд, помощник врача, а теперь, сэр, ваш покорный слуга.

– Не хотите сидеть в трюме, а? – хмыкнул капитан Холл. – Будете без сетований служить призовому экипажу?

– Почту за честь, – бодро заявил Гуд, расправив плечи, от чего, как заметила Этта, Николас закатил глаза.

– Где капитан Миллбрук? – спросила «сестра» Этты, оглядевшись по сторонам. – Теперь вы владеете кораблем?

Выговор у нее был не британский. С ее старательной интонацией, так отличающейся от того, каким тоном она говорила в Метрополитене, она скорее походила на восходящую звезду старого кино.

– Мне жаль, но он мертв, мэм. – Маленький человечек в очках шагнул вперед от леера, о который облокачивался спиной. Ему пришлось повысить свой хрустальный голос, чтобы перекрыть шум матросов на палубе.

Николас и капитан Холл переглянулись.

– Полагаю, это облегчает вашу работу, – заметил старший капер.

Николас пожал плечами, снова глядя на Этту:

– Вы не хотели бы вернуться в свою каюту и отдохнуть? Знаю, сегодняшний день был испытанием.

– Да, – поспешно ответила София, прежде чем Этта успела что-либо сказать. – Превосходное предложение. Мы можем по-прежнему пользоваться каютой рядом с большим салоном?

– Разумеется, я не отправлю ни одну из вас в кубрик с пленными, – сказал Николас. – Это было бы мелко.

Этта удивленно повернулась к нему. Так, значит… это он командовал кораблем, а не капитан Холл? Тогда… Холл командовал другим кораблем, который они упомянули, «Челленджером», а захватив этот, они поставили Николаса капитаном. Пленники, которых увели в трюм, – должно быть, все, что осталось от команды захваченного корабля. София взяла Этту под руку, снова привлекая к себе ее внимание.

– Сожалею о вашей утрате, – проговорил мистер Гуд.

Наверное, во взгляде Этты явственно проступило недоумение, потому что София впилась своими неровными ногтями ей в руку.

– Капитан Миллбрук приходился юным леди дядей, – сказал Гуд, поскребя голову. София, словно бы неожиданно вспомнив, что должна горевать, утерла глаза, пока помощник врача продолжал: – Он сопровождал их обратно в Англию после смерти отца и продажи плантации в Нью-Провиденсе. Мы отправились из Нассау несколько дней назад.

Нассау? Нью-Провиденс? Почему у нее возникло такое чувство, что они говорили не о Нью-Йорке и Род-Айленде?

– Ужасно прискорбно, – проговорил капитан Холл далеким от сочувствующего тоном.

– Простите мою грубость, но я… – с трудом сглотнула София, – но я отведу сестру вниз и мы не будем мешать вам. Возможно… – она снова сглотнула, зажмуриваясь, когда ветер поднялся и бросился на корабль, – мистер Картер, будет столь любезен, чтобы нас сопроводить.

Николас выглядел так, словно находил идею вырвать собственные ногти более привлекательной.

– Почту за удовольствие, – натянуто отчеканил он.

София строго улыбнулась и кивнула, пожелав капитану Холлу и мистеру Гуду хорошего дня. Этта уже достаточно твердо стояла на ногах, чтобы поплестись за ней. Николас поднял крышку люка: решетку из темного дерева.

«Нет, – подумала Этта, пронзенная вспышкой воспоминания о трупе, крови, перекошенном лице. – Не заставляй меня идти туда».

Как будто у нее был выбор! София положила руку ей на поясницу и толкнула так сильно, что она чуть не наступила на подол собственного платья.

– Это совершенно безопасно, – успокоил Этту Николас, протягивая руку.

Она сосредоточилась на теплом давлении его пальцев, а не на крутизне спуска, запахе пороха и крови. Лестница оказалась просто рядом крутых мелких ступенек. Этта придерживала мокрую ткань платья одной рукой и цеплялась другой за край люка, чтобы не упасть.

Ей удалось и сохранить равновесие, и удержать глаза открытыми. В воздухе висел дым, тяжелый, но не слепящий. Она смогла получше рассмотреть длинный участок палубы перед нею. Свет лился через квадратные отверстия в борту корабля, куда матросы вкатывали большие пушки, закрепляя их веревками. Что было в другом конце палубы, она увидеть не смогла – мешала полотняная ширма.

Наконец, Этта заставила себя посмотреть вниз и обнаружила, что тело унесли, а пятна затерли – лишь тусклое пятно темнело на древесине. Ремонт начали незамедлительно: обломки, оставшиеся после битвы, сгребли к бортам корабля. Кто не был занят латанием дыр, сортировал кучи, выбрасывая бесполезные обломки дерева и стекла вон через бойницы навстречу поджидавшим поживу волнам.

Этта отступила к стене, освобождая дорогу другим идущим вниз. Пятки скользнули по чему-то холодному, привлекая ее внимание, и… там, на полу, прижимаясь к стене, обнаружилось нечто, напоминающее маленький нож для масла. Она едва поняла, что делает, прежде чем подняла его и спрятала в складках юбки.

«Что ты делаешь?» – саму себя спросила Этта, стискивая ножик, прижимая пальцы к гравировке на металлической рукоятке.

Защищаю себя.

Она понятия не имела, как им пользоваться, – какие там еще секреты, кроме того, что острие нужно держать от себя? Этта сосредоточилась на ноже, его форме, на том, как он нагревался в ее руке, с напряженностью, с какой набрасывалась на музыкальное произведение. Только тогда дыхание, наконец, выровнялось.