Я - истребитель - Владимир Поселягин Страница 16

— Четыре СБ и звено «ишачков» в прикрытии, — сказал я сразу же, как только увидел самолеты в переплетении ветвей.

— Угу. Похоже, они с соседнего полка. Там были эсбэшки, — задумчиво пробормотал Кириллов, с жадностью смотря на своих товарищей в небе.

— С прикрытием. А нам не дали. Сказали, что нет, — хмуро сказал старшина.

— Может, новую часть с внутренних округов перекинули? — спросил я, не отрываясь разглядывая самолеты. Все-таки это были свои. Такие же летчики. Только они там, в небе, а ты ползаешь на земле, с завистью глядя на них. Или с надеждой, что они «дадут ТАМ за нас».

— Может быть, — ответил старшина и, привстав на локте, тоже стал всматриваться в крестики на небе.

— Хотя нет. Ошибся, — приглядевшись, со вздохом сказал я.

— В смысле? — не понял Кириллов.

— Это сборная солянка. Ведущий — хороший пилот, видно, как он маневрирует, а вот ведомые — желторотые птенцы. Или из училища, или с другой части. Постоянно теряют ведущего, нет опыта совместного полета.

— Действительно, один ведомый отлетел в сторону, — раздался за спиной голос майора.

— «Мессеры» со стороны солнца на них заходят… — сказал я, указав в нужную сторону. Все смотрели на наши истребители и как-то прозевали немцев.

— Их всего двое, ну сейчас наши им покажут, — радостно воскликнул Иванов, хлопнув себя по ноге от переизбытка чувств.

Поглядев на него как на несмышленое дитя, я стал монотонно перечислять, что сейчас произойдет. Каждое движение наших и немцев было передо мной как открытая книга:

— Судя по тому, как действуют немцы, слетанность пары у них на очень высоком уровне. Такое постигается месяцами усиленных тренировок…

— Да ладно! Сейчас наши их… — перебил меня рябой боец, глядя на небо блестевшими от предвкушения глазами.

— У наших шансов нет! — коротко проинформировал я их. — Сейчас немцы атакуют сверху и собьют ведущий бомбовоз… Ну вот, он падает… Вот сейчас они атакуют «ишачки». СБ от них никуда не денутся, а вот избавляться от помех они станут сразу. Судя по тому, как они атакуют, немцы уже поняли уровень подготовки и собьют самого слабого — это левый ведомый… Падает. Вот они уходят в пике и вверх. Сейчас наберут высоту и снова атакуют, уже сверху.

— Слушай, да замолчи ты!!! И так двух наших сбили! — не выдержал сержант Иванов. Майор Тонин молчал, но бросил на меня какой-то странный взгляд.

— Сейчас собьют второго ведомого и займутся ведущим, но и он долго не продержится. Потом они погонятся за остальными бомберами, — тихо сказал я.

Бросив на меня быстрый взгляд, майор стал смотреть в небо. Я тоже смотрел. Меня интересовало, как действовали немцы в боевой ситуации: все-таки одно дело — смотреть на это в старинных кинохрониках и читать мемуары и совсем другое — смотреть живьем.

Бойцы стонали и шевелили руками, как будто это они там, в кабине последнего истребителя, дерутся с немцами, но бой не продолжался долго. Как я и говорил, сбив «ишачок» ведущего, «гансы» немедленно бросились за бомбовозами, оставив летчика опускаться на парашюте немного в стороне от нас. Пока мы смотрели на довольно далеко начавшийся бой, он как-то быстро стал вестись над головой, так что, покинув кабину истребителя, летчик опускался фактически на нас.

— Быстро! Разведка — за ним! — скомандовал Тонин, очнувшись после завораживающего зрелища неравного боя.

Как только пяток бойцов во главе с Ивановым исчезли в направлении, куда относило ветром летчика, Тонин повернулся ко мне и сказал:

— Папа показал? Научил летать? Хрена!!! А ну давай говори, откуда такие подробности знаешь, как действуют немцы! — жестко приказал майор.

Бойцы, в основном летчики Тонина, сгрудились вокруг, вопросительно глядя на меня.

— Да что тут такого? — пожал я плечами. — У нас на аэродроме была четверка «мессеров». Немцы подарили Союзу. Правда, модификации «Е», но все равно. Дали на два месяца для изучения и составления учебного боя между немецкими и нашими истребителями.

— Что ты этим хочешь сказать? — спросил у меня майор.

— В дивизию поступила новая техника, вот ее и решили испытать в учебном бою с «мессершмиттами». Так что этих боев я насмотрелся по самое не хочу, там реально искали слабые и сильные стороны немцев. Правда, модификация «Е» сейчас у немцев практически отсутствует, они на другую перешли, но все равно действия те же.

— Ясно. Действительно, такое может быть, — после некоторых размышлений согласился майор.

— У нас на аэродроме еще «хейнкели» были и «юнкерсы», — слегка хвастливо приврал я, надо же держать марку.

— Ну, это понятно, для чего — дивизия же истребительная. Но все равно не помню я полковника Суворова, — сказал Тонин.

— Фамилия моего отца не Суворов, — ответил я лениво.

— Так, подожди-ка, но ты же сам говорил что… Хотя… Действительно не говорил, — вспомнив, признал майор. — Тогда кто у тебя отец?

— Полковник, — чуть улыбнувшись, ответил я. Отвечать не хотелось категорически.

— Я помню, что полковник. Фамилия какая?

— Не, не скажу. Он и так наверняка всех на уши поднял, так что не хочу, чтобы меня в летную школу отправили, попаду в какой-нибудь полк и пристроюсь там. Покажу себя.

— А Суворов?

— Девичья фамилия бабушки.

На дальнейшие вопросы я стал отвечать односложно, и после некоторых попыток разговорить меня, даже рявкнув в приказном порядке, ничего он не добился — и так хватит ему информации для размышления.

Еще через полчаса, когда мы отдыхали, прибежали разведчики-спасатели, таща на прицепе летчика.

— Немцы! Цепью идут. Лес прочесывают, — запаленно дыша, доложил Иванов.

— Немедленно уходим, — крикнул майор и обратился к летчику, который никак не мог отдышаться:

— Сто шестнадцатый ИАП?

— Да… товарищ… майор, — в три приема выдохнул лейтенант.

— Понятно. Это вы неподалеку от нас стояли. Я хорошо знаю вашего командира, майора Пугачева.

— Я помню вас, товарищ майор, вы неделю назад к нам на У-2 прилетали.

— Вот и хорошо, что помнишь. Давай в конец строя. Всем внимание! Собираем все силы, и бегом, бегом бежим на восток. Вперед! — скомандовал Тонин и возглавил нас, пустив вперед сперва разведку.

— Привет, я Сева Суворов, — поздоровался я с лейтехой.

— Лейтенант Курмышев, — слегка холодно представился он. Видимо, никак не мог понять, почему я не представляюсь как положено.

Остальные летчики быстро просветили его насчет меня, не забыв упомянуть мои едкие комментарии в его адрес в воздушном бою.

С лейтенантом мы быстро нашли общий язык, и дальнейший наш бег шел под жаркие споры, как надо и как не надо было действовать. Немного позже я рассказал ему, что стало со старшим лейтенантом Соломиным из его полка. Это вызвало у него натуральный шок.