Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис Страница 16

Пока она сидела, погружённая в свои мысли, на холм, чтобы посмотреть на неё, пришла древняя старушка. Девушка не встречала её раньше ни среди Вольфингов, ни среди невольников. Гостья позвала её по имени и сказала:

«Приветствую тебя, о, Солнце Крова, Дитя народа Марки. Как теперь Тебе живётся? Вольфингов сыны Ушли своей Судьбе навстречу, вверх По плещущей реке, что вы зовёте Рекою Бранибора. С ними вместе Сыны Лесного Древа, как дубы, Слепые, стойкие, бесстрашные деревья».

Девушка ответила ей так:

«Душа моя стремится вдаль, чтоб битву Увидеть и сполна воздать хвалу Могучим воинам. Но мои мысли Подобны лабиринту иль побегам Ползучей ежевики по весне. Я думаю о том, что раньше было, — И путаюсь. Я думаю о том, Что происходит днесь, – и очертаний, Границ не вижу. Думаю о том, Что лишь случится, но слова смешались, Переплелись иль непонятны мне. И если ты сказать мне что-то хочешь, Что пользу принесёт, – то говори!»

Старушка посмотрела на девушку своими чёрными глазами, сверкавшими на тёмном морщинистом лице, села перед ней и произнесла:

«Я из земли далёкой к вам пришла, Чужой я крови Вольфингам, но знаю Сказания, что ваши менестрели Поют тоскливыми, глухими вечерами. Я слышала, как люди восхваляют Твою красу, но свадьбы не дождётся Прекрасная невеста. И в постели Лихого воина нет места для тебя».

Девушка не покраснела и не побледнела, но, спокойно глядя в лицо старушки, ответила:

«Всё это правда, я уже невеста Тех древних воинов, храбрейших из мужей, Что в дни былые, до того как пашню Здесь распахали, жили в наших землях».

Глаза старушки радостно засветились. Она молвила:

«Как будут рады мать и твой отец Таким словам, достойному ответу, Если, конечно, сейчас живы те, Что дочь прекрасную в любви зачали».

Солнце Крова ответила так же спокойно, как и раньше:

«Никто не знает, кто меня зачал, — Я несмышлёным, радостным ребёнком Пришла из леса к Вольфингам. Меня Они усыновили и тогда же Отца, прекраснейшего из мужей их рода, Мне дали и старушку-мать».

Гостья кивнула:

«Да, я об этом слышала, но всё же Не верю, что под дубом родилась Прекраснейшая из земных детей, не верю И в то, что ты нагим, босым ребёнком По мокрой от дождя лесной траве, Как звери, ползала. Ты не расскажешь, Как вдруг случилось, что приёмыш стал Залогом процветанья дома – Солнцем Крова? Я бы послушала об этом. Твой рассказ Доставит радость мне».

Солнце Крова ответила:

«Ты верно говоришь. Вот что я помню: Под дерева ветвями я лежу, На мне льняное платье – не нага я, Не беспризорное дитя лесное. Поляна залита румяным солнцем, И на неё из чащи тихо-тихо Выходит робкая косуля и, шагнув Ко мне, отпрыгивает вдруг и мчится, Как будто в страхе, прочь. Я удивляюсь, Хотя со мной сидит волчица. Я её Таскаю за уши, и за бока тягаю, И челюсти сжимаю вместе ей. Она скулит, но терпит, будто любит Меня – я не боюсь её ни капли. Она же, словно неизменный сторож, Ни на минуту не отходит прочь. Над головой её с ветвей дубовых Смеётся сойка, подражая пенью Какой-то птицы. Через два ствола По дереву несётся белка. Вдруг Волчица поднимается, рычит, Шерсть ощетинив и оскалив пасть. Шаги – я слышу, не лесной, привычный, Знакомый звук. И мы настороже Сидим. А он всё ближе, ближе… Ах, Я хлопаю в ладоши и ползу — Так радостно! А на краю поляны Мужчина, славный воин – и сверкают Железный шлем и золотые кольца, А на плечах пылает тёмно-красный, Расшитый по краям военный плащ. Он к нам подходит с песней, что поётся, Когда душа ликует. А волчица Смиренно, кротко отступает в лес. Меня берёт он на руки, садится Со мной у дуба, я же прижимаюсь К его щеке своей щекой, играя С холодным шлемом, с кольцами его И слушая внимательно слова, Что мне он говорит, – как непонятный, Чужой, но сердцу сладостный напев. Казалось мне тогда, что он мне дорог, Что я, дитя, люблю его. Но вот Меня он ставит на траву, целует И в лес уходит. А ко мне волчица Из чащи возвращается, и я, Счастливая, игру с ней продолжаю. Я рассказала первое, что помню. Ты хочешь что-нибудь ещё узнать?»

На лице старушки появилось доброе, мягкое выражение, когда она ответила:

«Прекрасная дочь Вольфингов! Хотела б Я целый день твой голос слышать. Как же Тебе пришлось тот дикий лес покинуть? Какие люди там нашли тебя?»

Солнце Крова ответила:

«Однажды вечером проснулась я, заслышав Чужие голоса. В глухом лесу у дуба Стояли воины. Их яркую одежду Пурпурного и красного цветов Разглядывала я. Улыбки, лица Их выражали благородство. Ничего Подобного я не встречала с той поры, Как славный воин приходил играть С ребёнком малым. Он и в этот раз Был среди них, и добрая улыбка Светилась на его лице, как прежде, Когда я ластилась щекой к его щеке. В руке держал он щит – на золотой обшивке Прекрасного щита оскалил зубы волк. Я протянула маленькие руки — И славный воин взял меня с земли, На плечи посадив. Он обернулся К товарищам, счастливо улыбаясь, Они же громогласно закричали, Подняли вверх сверкавшие мечи И о щиты забили ими звонко. Но я не понимала, почему Они ликуют, что они кричат. Прекрасный воин на тяжёлый щит Меня ссадил, и, весело крича, Все в путь пустились через дикий лес. Я больше и не вспомню ничего Ни о волчице, ни о лесе том. На память мне приходит древний зал, Огромный, сумеречный. Для ребёнка мир В нём заключался. Звуки, голоса Мне непонятны, странны, незнакомы. События чужды… Но год за годом Я говорить учусь и понимать, И вот уже я там своя, как дети Могучих Вольфингов, товарищи по играм. Я помню это время – час за часом Веселье длилось. Женщина худая, Высокая, с седыми волосами, Смешавшими цвет серебра с овсом, Была средь Вольфингов. Лицо её, как помню, Светилось грустной, тихой добротой. Когда от игр шумных уставали Мы, дети, то она садилась рядом, И древние певучие сказанья Слетали с её губ. Она детей Любила сильно, больше всех – меня. Однажды, разбудив средь тёмной ночи, Она меня по залу повела — И страх слепой окутал моё сердце В глубокой тишине. Мы к возвышенью Пришли. Там тот же славный, сильный воин Сидел. Меня поднял он, как в лесу, Поцеловав, и я заснула крепко. Когда же вновь глаза мои открылись, Со мною только женщина была. Холодный лунный свет струился сверху, А женщина работала и пела (Я слов не знала этой нежной песни). Она тогда заботилась о лампе, Что высоко под крышею висит, — И масло подольёт, и всё поправит. Но вот и лампа поднялась высоко И скрылась в темноте».

«Верно, – отозвалась старушка, – эта женщина была Солнцем Крова прежде тебя. А что ты помнишь после этого?»