Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис Страница 17

Девушка ответила:

«Ещё одно моё воспоминанье… Орешник, что растёт за бражным залом, — Там дети бегают, сороки там трещат. Я с Солнцем Крова за руку иду, Она серьёзно слушает, как я Делюсь с ней детскими мечтами, и сейчас Я матерью бы назвала её… Так я росла. Дни шли, и я ходила То в лес, то в поле, то одна, то с кем-то, И жизнь казалась мне прекрасной сказкой. Я знала, что меня удочерили, И среди Вольфингов мне не было родни, Но Солнце Крова стала мне прекрасной Приёмной матерью, а славный воин тот, Которого всем сердцем я любила, — Отцом приёмным…»

Старушка молвила с улыбкой: «Верно, он твой приёмный отец, но он очень сильно любит тебя».

«И это правда, – согласилась Солнце Крова. – Ты мудрая женщина. Скажи, ты пришла, чтобы поведать мне, какого я рода и кто мои отец и мать?»

Старушка ответила ей: «Разве ты не знаешь этого? Разве Солнце Крова рода Вольфингов не умеет видеть то, что ещё не случилось?»

«Верно, – кивнула девушка, – но во сне или наяву я вижу своим отцом только моего приёмного отца. А вот моя настоящая мать являлась мне так, будто мне предназначено встретить её в один из дней моей жизни».

«Это хорошо», – сказала старушка. Её лицо стало ещё добрее, и она попросила: «Поведай мне о твоей жизни у Вольфингов».

Солнце Крова ответила ей:

«Под крышей Вольфингов я радостно росла, Пока мне не исполнилось шестнадцать. Меня любили, словно божество, И в чудные одежды одевали. Я в одиночестве ходила по лесным Тропинкам, не боясь зверей. Они Не убегали в страхе от меня. Я мудрость начинала обретать, В мысль облачённую, и по ночному лугу Гуляла часто, плавала в реке, Зовущейся Рекою Бранибора, Играла в пенистых её волнах, Когда земля во мгле зарю встречала. Одна из рода понимала я Желания зверей, как будто звери Рассказывали сами мне о них. Я видела, что будет – от великих До самых незначительных событий. И вот однажды к Вольфингам могучим Пришла война, и каждый из мужчин Готовился к походу – арфы пели, И ликовал весь бражный зал пред боем. Тогда мои глаза, словно вживую, Увидели грядущее сраженье, И с уст сорвались пылкие слова! Я чувствовала, что должна сказать им, Как Красный Волк на лютого врага Щетинится, и враг бежит, и знамя Его, где страшный Вересковый Червь С прекрасной девой в пасти, повергают. А славный воин, мой отец приёмный, Клинками с юга окружён, вот битва И добрая погоня уж далёко, А он лежит, стрелой врага пронзённый И с наконечником копья в плече, Кольчугой не прикрытом. Вот я вижу Саму себя – я словом, сладкой песней Густую останавливаю кровь Приёмному отцу, и вот мы с ним, С ликующими воинами, с Волком На стяге Вольфингов изображённом, Вдоль пенистой божественной реки, Зовущейся Рекою Бранибора, Идём в наш мирный дом. Там нас встречают Заждавшиеся женщины, и крик Их радостный смешался с нашим криком. Все Вольфинги, застыв, внимали мне И видели, что мудрость говорит Устами слабой девушки. Они Обрадовались доброму знаменью И, полюбив меня ещё сильнее, Чем прежде, облачили в одеянье, Достойное прекраснейшей богини, И, как богиню, понесли с собой — Смотреть на битву. Я стояла молча У знамени и всё ждала, когда же Увижу то, что было мне в виденье Богами послано. И всё свершилось так. Я пела над отцом приёмным песню, Пока живая кровь не перестала Из раны течь, пока родное сердце Вновь не окрепло для пути домой. В повозке, в окруженье тех, кто выжил В кровавой битве, мы домой вернулись, В жилище древнее отцов, и Солнце Крова Нас встретило немеркнущим огнём. И с того часа все словам внимали, Что, как во сне, ко мне являлись, битву Суровую пророча иль веселье. Так год прошёл, и ноша моих знаний Мне стала тяжела. Но вот однажды Слегла в постель та женщина, что прежде Носила имя Солнца Крова, мать Моя приёмная. И, зная, что угаснет Её земная жизнь, она учила Меня искусству Солнца Крова – песням, Которые поёт служитель лампы, А, умирая, мне благословенье Своё дала, и, зная её волю, Народ облёк меня в одежды древних, Священные одежды, ожерелье, Достойное богини, дали мне И кольца золотые. Нарекли Меня с того момента Солнцем Крова. С тех пор живу я, предрекая судьбы, Сама своей судьбы почти не зная, Не ведая, откуда я и что же В дом Вольфингов ребёнка привело».

Старушка произнесла:

«Что скажешь ты о воинах сегодня? Ты с ними не пошла, осталась дома — Что ожидает их в жестокой битве?»

Солнце Крова ответила:

«Пока есть кров у рода, я останусь Здесь – здесь мой дом, и на сраженье, На злую битву не пойду смотреть, Пока священное жилище рода Не окружат враги со всех сторон, Пока стрела не пропоёт над лугом, Где Вольфинги пасут коров, пока Не покачнутся прочные столбы И крыша дома милого не дрогнет От криков ярости, пока мой род Не соберёт обильный урожай Мечей и копий».

Девушка стояла, повернув голову к бражному залу. Она долго смотрела на него, бормоча какие-то слова и совсем забыв о старушке, которая, вглядываясь в её лицо и внимательно слушая всё, что вылетало из её уст, не могла понять ни слова.

Наконец, Солнце Крова замолчала, веки её закрылись, пальцы сжались и, стоя на покрытой цветами земле, она зарыдала. Грудь её вздымалась от болезненных вздохов, и крупные слёзы текли по щекам, падая на платье, на ступни, на цветущую летнюю траву. Наконец, губы её разомкнулись, и девушка заговорила, но голос её не был похож на тот, каким она говорила до этого. Она молвила:

«Зачем ушли вы, Вольфинги, из дома, Построенного вашими отцами? Зачем ушли из дома, что на радость Вам создан. О, вернитесь, о, вернитесь! О, только б вы вернуться поспешили, Когда чужими стрелами в сраженье Большие ощетинятся щиты. Смотрите – день меняется на вечер. Вы ковыляете по выжженной и грубой Сырой земле, которую устлали Тела погибших в битве. Поспешите! Зачем вы ждёте окончанья дня, Когда огромное седое солнце Окрасит лес в цвета огня и крови? Не время отдыхать. Ваш труд напрасен, И этот бой не принесёт покоя. Вы будете в чужой земле скитаться, В земле, которой Волк не видел раньше, Пока не подойдёте к океану. О, Вольфинги, смотрите и внимайте!»

Пропев это, девушка ненадолго замолчала. Она широко раскрыла глаза, из которых уже не текли слёзы, и громким голосом прокричала: