Каменный клинок - Василий Горъ Страница 17

— А теперь поговорим конкретно… — дождавшись, пока Вепрь займет место напротив, буркнул он, и хмуро посмотрел на пытавшегося что-то сказать Арти. — Итак, я бы хотел от вас следующее…

Как ни странно, но и на третий день после отъезда Олежки — называть его переходы через портал «уходом» у меня почему-то не поворачивался язык, — я все еще пребывала в том же самом странном состоянии духа, которое на меня снизошло после памятного посещения «Метлы». Нет, за мужа я, конечно, волновалась, но при этом испытывала чувство, что он делает то, что Должен. И мне совершенно не хотелось беситься или мучиться от ощущения одиночества. Наоборот — стоило Кореневу исчезнуть в черном мареве портала, как я уговорила Эола отвезти меня обратно в Аниор и принялась за тренировки. На пару с сыном. Естественно, по своей собственной программе.

Дед, ничуть не удивленный таким решением, мигом ее скорректировал и взял меня в оборот — уже к вечеру, вымотанная до предела, но страшно собою довольная, я на пару с баронессой Золиа восседала в баньке и прислушивалась к гудению в натруженных за день мышцах. Говорить не хотелось. Судя по выражению лица Клод — ей тоже. Однако помолчать всласть нам, увы, не удалось — минут за пять до окончания третьего захода в парилку приперлась Оливия, и, забравшись на верхнюю полку, устало пробормотала:

— Эх, хочу финской сауны… Электрических лампочек… Нормального бассейна с холодной водой… Лыж… Эта дровяная баня, конечно, вещь, но рядом с финской и близко не валялась…

Вспомнив, о чем мечтала эта девчонка, когда вместе с Эриком приперлась к нам в Волчье логово, я не выдержала и фыркнула…

— Что смешного? — удивилась Клод.

Пришлось объяснять.

— Хорошее было время… — неожиданно для меня буркнула баронесса. — Только дурой я тогда была непроходимой… Помню, когда Ольгерд стоял перед ухмыляющейся Унианой, и ничуть не волновался за исход боя с тремя далеко не худшими мечниками королевства, я никак не могла понять, на что он надеется… Помню, как не понимала Шеину, влюбленными глазами смотревшую на Мериона и НИЧЕГО не предпринимавшую… Помню, как воспринимала моего Сему как пустое место… А ведь сложись все иначе, так и осталась бы дурой… Сидела бы в столице, как клуша, и не знала бы, что где-то там — Клод неопределенно покрутила пальцем над головой, — есть другие миры, ничуть не похожие на это болото… Хотя, почему болото?

Сейчас в Аниоре стало заметно веселее…

— А я хочу покататься на лыжах… — упрямо пробормотала Оливия. — И поваляться в джакузи… А еще сходить в какой-нибудь косметический салон и в кино… … — и мороженого! — передразнивая Беату, на пару прогундосили мы с баронессой и расхохотались.

— Не, мороженого не хочу… — отсмеявшись, пробормотала супруга Эрика. — А вот одеть миниюбку, туфельки на каблуках и что-нибудь с во-о-от таким декольте — она показала куда-то в район лобка, — я бы не отказалась…

— Прям уж с таким… — не поверила ей Клод, и правильно сделала — при всем гуманизме наших мужиков выпускать нас в таком наряде на улицу они бы однозначно не стали.

— А что? — удивилась девочка, и, еще раз прикинув размеры декольте, слегка покраснела.

— А то, что увидь тебя Эрик в таком наряде, вряд ли бы ты вышла из номера… — хихикнула я.

— Это точно… — усмехнулась Клод и сползла пониже: — Что-то становится жарковато… Айда мыться, что ли? Кстати, а что там сейчас на Земле?

— В смысле? — не врубилась я.

— Ну, месяц какой?

— Вроде бы январь. Или февраль? — попыталась было вспомнить я. — Зима, в общем…

— Бли-и-ин… Может, построить наших мужиков, и махнуть в Альпы? Там и лыжи, и сауны, и спа-салоны… Сколько мы уже не отдыхали, а?

— Дохренищща… — отозвалась Оливия.

— Не… Меня что-то уже не тянет на самодеятельность… — зябко поежившись от воспоминаний о своих последних приключениях на Земле, я отрицательно замотала головой и первая выскочила из парной.

— Почему обязательно самодеятельность? — хихикнула бегущая за мной Оливия. — Клод предлагает с мужиками. Вон, Глаз вернется, посоветуемся с Дедом, Эолом, и если они дадут добро, поедем в расширенном составе.

— Ну, думаю, с желающими проблем не будет. Ладно, Эола я беру на себя… — рухнув в купель, начала было Оливия, но, наткнувшись на наши ехидные взгляды, резко перестроилась: — Гады вы все-таки редкие! Слова нельзя сказать, чтобы кто-нибудь не нашел в нем второе дно… Кстати, И Хранителю бы не мешало тряхнуть стариной и выгулять свою Лойшу. Девочка, кстати, ничего так… Общий язык найти можно…

— Угу… я ее уже к делу пристроила… — кивнула баронесса. — Еще бы немного потренировать…

— Зачем? — удивилась я. — Пусть хоть кто-то понаслаждается жизнью без боев и треволнений…

— Ну, как скажешь… — Клод не стала спорить, а вместо этого плеснула в меня водой. Автоматически уйдя в джуше, я увернулась от летящих мне в лицо капель, и уже потом, сообразив, что они не представляют опасности, расхохоталась…

Самир прогрессировал семимильными шагами — в среднем раз в два дня Деду приходилось добавлять в его комбез новые данные и слегка корректировать условия нагрузки. И все равно практически не снимающий с себя любимой игрушки малыш постоянно требовал «чего-нибудь еще». Особых причин отказывать у нас не было, так как все те связки, знания которых требовал Наставник, он отрабатывал с совершенно недетским фанатизмом. Умудряясь морально выматывать даже постоянно сопровождающего его Хмурого. Пса, жутко скучающего по Беате, каждый вечер можно было использовать, как половичок — для того, чтобы вынести полутора-двухчасовые схватки с не желающим выходить из состояния джуше ребенком, требовались железные нервы и море энергии. Впрочем, и того, и другого Хмурому обычно хватало. Но только часов до шести вечера — после ужина ребенка усаживали за книги, и пес позволял себе расслабиться…

Зато с учебой у Самира ладилось не все — сообразивший, что с помощью Эола информацию можно усваивать гораздо быстрее, и, главное, без труда, он долго не желал напрягать мозги. Пока ему не объяснили, что тупой воин хуже предателя, так как не в состоянии нормально выполнить свой долг. А на это слово ребенок всегда реагировал одинаково — мрачнел, хмурил брови и… начинал делать то, что «должен».

Потому, что «папка тоже так живет»… Кстати, Олежку он просто боготворил. Но к его мечам не прикасался:

— Когда я вырасту, Дед даст мне выбрать СВОИ. И, скорее всего, «черные»… - как-то проболтался он дочери Мериона. — И тогда я стану даже круче папки… Правда, жалко, что Тварей больше нет… Но если попросить дядю Эола, то он найдет врага пострашнее… — слушая рассказ цитирующего моего сына девочки, я в какой-то момент поняла, что боюсь того, что предстоит моему Самиру. Ведь если врага, достойного его запросам, не найдется, то он сойдет с ума от скуки. А если найдется, то с ума сойду я. От страха за двоих.

— Боже, как я тебе сочувствую… — приласкав дочку, пробормотала Евгения, глядя в мои, расширившимися от ПОНИМАНИЯ глаза. — Но, знаешь, ты с ними Живешь. А я, как ни странно, существую… Ну, не совсем так, конечно — словно застеснявшись вырвавшихся у нее слов, она тут же постаралась исправиться: — Мерион — отличный муж. Мне с ним спокойно, уютно, тепло… Но когда я смотрю на тебя, Беату и Клод, мне иногда кажется, что моя медицина — это такая фигня… Ваши раны лечат в берлоге у Хранителя; вы всегда находитесь там, где ваши мужчины. Да, рискуете, но вы готовы к риску! А я сижу во дворце, вожусь с детьми, врачую самое большее царапины и ссадины, и чувствую себя на окраине жизни… Дурь, но… мне иногда бывает грустно…