Пыль грез. Том 1 - Стивен Эриксон Страница 19

– И тогда, – спросила Сэрен Педак, – что же с ними случилось?

– Вдумчивое и уважительное использование их аспектов сменилось распущенностью и беззаботностью. Пропало уважение к их дарам, аквитор. И чем постыднее использовались их дары, тем больше осквернялись дарители.

Урсто рыгнул.

– Да мы не против, – сказал он. – Куда хуже, коли нас поставят вне закона, мы ж тогда станем злом, а мы не хотим быть злом, правда, овсяночка?

– Нас все время преследуют, – прорычала Пиносель. – Ну чего, наполним бокалы. Старший?

– Половинку, пожалуйста, – сказал Бугг.

– Простите, – сказала Сэрен Педак. – Седа, вы только что описали этих пьянчуг как самых первых богов. Но Пиносель назвала вас «Старший».

Урсто загоготал.

– «Седа»? Овсянинка, слыхала? Седа! – Он шагнул ближе к Сэрен Педак. – О круглая благословенная Махиби, мы, может, и старые – я и Пиносель – по сравнению с такими, как вы. Но рядом вот с ним – мы просто дети! Старший, да, Старший – как в «Старший бог»!

– Пора праздновать! – возликовала Пиносель.

Скрипач остановился у порога. И уставился на летерийского воина, стоящего у громадного стола.

– Адъюнкт, а его тоже приглашали?

– Прошу прощения, сержант?

Он показал.

– Королевский меч, адъюнкт. Он был в вашем списке?

– Нет. Тем не менее он останется.

Скрипач хмуро посмотрел на Флакона, но промолчал.

Флакон оглядел присутствующих и пересчитал.

– Кого не хватает? – спросил он.

– Банашара, – ответила Лостара Йил.

– Он скоро будет, – сказала адъюнкт.

– Тринадцать, – пробормотал Скрипач. – Нижние боги. Тринадцать.

Банашар остановился в переулке и поднял глаза к небу. Слабые отблески света из разных зданий и от уличных фонарей не могли затмить сияния звезд. Как же он хотел убраться из этого города. Найти вершину горы в сельской местности, где можно лежать на траве с восковой табличкой в руках. Луна, только показавшись, уже внушала беспокойство. А от этой новой россыпи звезд становилось совсем не по себе: полосы, похожие на бледно-зеленые лезвия мечей, поднимались с юга, пронзая старые привычные созвездия Пояса Ричера. Трудно сказать точно, но, похоже, эти мечи становятся больше. И ближе.

Их тринадцать – по крайней мере, столько он мог разглядеть. Возможно, есть и еще, только слишком бледные, чтобы преодолеть сияние города. Банашар подозревал, что точное их число важно. Существенно.

Вот в Малазе, полагал Банашар, небесные мечи даже не видны. По крайней мере, пока.

Небесные мечи, вы ищете земное горло?

Он бросил взгляд на Странника. Если кто и может ответить на этот вопрос, это он. Самопровозглашенный Господин плиток. Бог неудачи, игрок в судьбы. Жалкое создание. Но, вне всяких сомнений, могущественное.

– Что-то не так? – спросил Банашар, разглядев мертвенно-бледное, покрытое потом лицо Странника.

Единственный глаз уставился на него, а потом скользнул в сторону.

– Твои союзники меня не заботят, – сказал Странник. – Но пришел еще один и теперь поджидает нас.

– Кто?

Странник поморщился.

– Меняем план. Ты ступай первым. Я подожду полного пробуждения Колоды.

– Мы договорились, что ты просто остановишь все до начала. И все.

– Я не могу. Не сейчас.

– Ты уверял, что сегодня ночью не будет насилия.

– И это правда, – ответил бог.

– А теперь кто-то встал у тебя на пути. Странник, тебя переиграли.

Одинокий глаз полыхнул гневным огнем.

– Это ненадолго.

– Я не хочу, чтобы пролилась невинная кровь – кровь моих товарищей. Забери своего врага, если хочешь, но никого больше, понял меня?

Странник оскалился.

– Тогда убери их с моего пути.

Через мгновение Банашар пошел дальше, направляясь ко входу в здание. Шагов через десять он снова остановился, сделал несколько глотков вина и продолжил движение.

Но в этом же и сложность с «мостожогами», так ведь?

Никто не может их убрать с чьего бы то ни было пути.

* * *

Стоя неподвижно в тени переулка – после того, как бывший жрец вошел внутрь, – ждал Странник.

Тринадцатый игрок в ночной игре.

Знай он это – сумей пронзить взглядом туман, сгустившийся в ужасной палате, и пересчитать присутствующих, – повернулся бы, забыв обо всех своих планах. Нет, он сбежал бы в горы.

Вместо этого бог ждал, лелея в своем сердце убийство.

А городские песочные часы и полоски фитилей – бесчувственные и безразличные ко всему, кроме неизбежного течения времени – приближали бой колоколов.

Который объявит о наступлении полуночи.

Глава вторая Не приходи сюда старый другПринося дурную погодуЯ был где бежала прежде рекаИ больше не бежитПомнишь пролет моста?Остались лишь серые камниРассыпанные по пескуИ не перебратьсяТы можешь пойти вдоль потокаСтепенно стекающего к морюИ найдешь то местоКуда уходит умирать погодаЕсли снова увижу тебяПойму что настало твое воскресениеВ слезах омывающих мои ногиВ темнеющем небеТы идешь как человек с выжженными глазамиОщупывая воздух рукамиЯ повел бы тебя но рекаНе будет ждатьПонесет меня в глубокое мореПод улетающими белыми птицамиНе приходи сюда старый другПринося дурную погоду«Мост солнца»Рыбак кель Тат

Он стоял среди гниющих остатков корабельного леса, высокий, но сгорбившийся; если бы не изношенная одежда и развевающиеся на ветру волосы, его можно было бы принять за статую из белого мрамора, выброшенную из города мекросов и волшебным образом приземлившуюся на ноги посреди выцветшего лёсса. За все время, что Удинаас смотрел на него, он ни разу не шевельнулся.

Зашуршал гравий: кто-то еще шел со стороны деревни, и через мгновение рядом очутился Онрак Т’эмлава. Воин некоторое время молчал – спокойно, солидно.