Звенья одной цепи - Вероника Иванова Страница 19

— Да, эрте.

Золотозвенник, казалось, вдобавок к застывшему взгляду перестал ещё и дышать.

— Он что-нибудь говорил? Рассказывал о чём-нибудь странном, что с ним приключилось?

— Он ничего не помнил. Если вы хорошо смотрели, то наверняка заметили шишку у него на лбу с правой стороны. Так вот, парня кто-то от всей души стукнул по голове, почему он впал в беспамятство.

— Но решётку он дёргал не во сне, ведь так?

— Да. Очнулся вскоре после того, как его принесли. И долго не мог понять, что происходит, а потом…

— Потом? — Пеговолосый напрягся, как охотничья собака в стойке.

— Потом кое-что всё же вспомнил.

Золотозвенник, приготовившийся к обстоятельному рассказу, сердито фыркнул, наткнувшись на простодушное молчание, и огонёк бракка приблизился к моему лицу почти вплотную.

— Что именно?

— Вспомнил, что вышел ночью во двор. Гулял там. Встретил давнего неприятеля и подрался с ним. А подрался, потому что стал таким же сильным.

Тёмные глаза всё же мигнули.

— Дальше!

— А дальше всё было просто. Он решил, что я сомневаюсь в его силе, и вцепился в решётку. Итог вам известен.

Золотозвенник ещё раз пристально прищурился:

— Больше тебе нечего рассказать?

— Нет, эрте.

Последние слова умирающего, сколь бы важными они ни были, именно в силу своей необъяснимой значимости показались мне опасными в первую очередь для меня самого, поэтому я предпочёл промолчать.

— Всё готово! — окликнула из-за решётки женщина, и «багряные» отправились обратно.

Что именно творила сереброзвенница Цепи одушевления во время моего допроса, я не видел, но, когда она отошла от тела, мне почудилось, будто мертвецу стало чего-то недоставать. Может быть, части лица, может быть, отдельных кусочков плоти: света факелов, задерживаемого спинами стражников, не хватало, чтобы всё ясно разглядеть. Зато я смог увидеть то, что и в самом деле выглядело поразительно и пугающе.

Женщина подошла к решётке, положила свои ладони на оторванные кисти, начала поглаживать, всё настойчивее и настойчивее, а в какой-то момент скользнула в них, как в перчатки, и медленно разжала скрюченные пальцы, словно те вдруг стали её собственными. Потом руки, живые и мёртвые, то ли разделившиеся, то ли ещё слеплённые друг с другом, спрятались в складках мантии. Бритоголовая, поворачиваясь, чтобы уйти, поймала мой удивлённый взгляд, насмешливо подмигнула, и в следующий миг посреди камеры взвились языки костра, охватившего мёртвое тело. Очень странного костра, бросающего на стены не жёлтые или красные, а синеватые отблески.

Пламя взлетело, протрещало от силы с минуту и упало вниз, исчезая в швах между каменными плитами пола. Бракк вновь вернулся в поясные ножны, а сам сопроводитель — за спину своего Ведущего, который, прежде чем покинуть тюремный коридор, повернулся ко мне и сказал:

— Тебе было бы безопаснее забыть всё, что ты видел. Но ты не имеешь на это права.

* * *

С прибытием сонного тюремного начальства пришла и моя свобода: стражники вернули изъятые при аресте вещи, к которым, судя по всему, разумно предпочли не прикасаться больше необходимого, и препроводили навстречу начинающемуся дню, морозному и празднично ясному, словно вознаграждающему взгляд яркими красками за мутную тревогу минувшей ночи. Времени до утренней поверки оставалось совсем немного, но не успел я ускорить шаг, намереваясь как можно скорее добраться до Наблюдательного дома, меня догнал оклик:

— Сопроводитель Мори!

Таким тоном ко мне всегда обращался лишь один-единственный человек моего мира, ограниченного городскими стенами. Вот только этому человеку полагалось поутру находиться вовсе не на узкой улочке, а в просторном кабинете.

— Эрте?

Ротан Лаолли со-Мерея не растерял умения прятаться от любопытных взоров: я бы прошёл мимо него, не заметив или в лучшем случае рассеянно подумав, что один из выступов каменной кладки имеет чуть большие размеры, нежели его соседи.

— Направляетесь на службу?

— Да. Как и должно.

— Не торопитесь. — Он ещё глубже спрятал лицо в капюшон плаща, однако это странным образом никак не отразилось на чёткости долетающих до меня слов. — Мои ноги уже не те, что в юности, да и бежать вам… некуда.

Забавное совпадение. Когда «багряные» ушли из тюремного коридора, я подумал о том же самом. Правда, так и не смог понять, откуда взялось навязчивое желание оказаться как можно дальше от всего случившегося, самое лучшее — в другой жизни.

— Что вы хотите сказать, эрте?

Лаолли вздохнул:

— Я полагал вас, Мори, одним из наиболее разумных и надёжных сопроводителей. Да-да, знаю: среди нас нет ни лучших, не худших, как гласит «Уложение о нерукотворных стенах», но все мы люди, а значит, временами бываем слабы… Так вот, мне казалось, что на ваше усердие можно рассчитывать. И поначалу мои надежды оправдывались.

М-да, начало запутанное и многообещающее. Причём обещающее много дурного, а не приятного.

— Вы не задумывались, почему я направил в патруль городской стражи именно вас? Ведь многие, в том числе и я сам, видели, что зачинщиком драки был сопроводитель Тенн.

Всё любопытнее и любопытнее. Только почему-то не хочется разматывать этот клубок.

— По правилам следовало бы наказывать его, а не вас, верно? И если бы вы стали возражать… Но вы не стали, как я и предполагал. Вы исполнили приказ, что мне и требовалось. Хотите узнать истинную причину, по которой оказались в патруле?

Честно говоря, нет. Но моё молчание, равно как и любое моё слово, не остановило бы назидательную речь Лаолли:

— Вы были нужны там в своём обычном качестве. Для защиты.

Кажется, теперь все части головоломки заняли предписанные места. И получившийся рисунок мне отчаянно не понравился.

— Хотите спросить, почему вам не было сказано всё это заранее? Потому, что вам и не нужно было знать ничего лишнего. Чем больше сведений, тем больше сомнений, а значит, и больше уязвимости. Вы должны были просто действовать, но…

Тут управитель вздохнул ещё печальнее, а мне подумалось: лучше бы он визжал, как давеча в кабинете, топал ногами или творил прочий беспредел.

— Вы привлекли к себе внимание. Один из самых неприметных даже в наших рядах, и вдруг такое! Нет, меня не беспокоит участь того нищего. Пусть вы бы даже убили его и ещё десяток, ни одного слова упрёка вы бы не услышали. Но можно было дать волю своим желаниям иначе? А ведь Надзорные вообще не должны были знать, что той ночью вы входили в состав патруля.

— Эрте?

— Да-да, сопроводитель Мори! Это была личная просьба дамы, с которой я имею честь быть знакомым.