Тот, кто приходит из зеркала - Кирстен Бойе Страница 2

Поэтому сейчас я всё-таки рассказываю свою историю. Поскольку это может случиться с каждым! Если не нужно быть особенным, чтобы выполнить такое задание, – значит, это может произойти с каждым. Ты вдруг находишь зеркало – и тебе не остаётся ничего другого, кроме как стать героиней.

Со мной это произошло прошлой осенью, вскоре после того, как в нашем классе появилась новенькая – Назрин. День клонился к вечеру, я уже сделала все уроки, и по телевизору крутили одно и то же. Катя договорилась встретиться с Назрин, хотя она вообще-то была моей лучшей подругой, а рисовать мне не хотелось. И тогда я стала смотреть, как мама моет окна.

– Да что с тобой происходит, Анна? – спросила мама и вдруг пошатнулась на подоконнике. Мыть окна очень опасно, если не умеешь летать. – Ты полдня уже здесь маешься. Не знаешь, чем заняться?

– Мне не с кем играть, – ответила я, наблюдая за тем, как мама газетой вытирала стекло, пока оно не стало таким прозрачным, словно его и не было вовсе. – Катя сегодня играет с Назрин.

– И что? – удивилась мама и взобралась на следующий подоконник. Без тапочек, в одних носках – иначе на подоконнике останутся пятна. – На Кате что, свет клином сошёлся? В вашем классе двадцать четыре человека, ведь так? И в нашем доме живут дети! Сходи к Михе. – Она провела по стеклу губкой с пеной – так, что пена закапала вниз.

– Я его не очень хорошо знаю, – сказала я, хотя и сама понимала, как по-дурацки это звучит. Но тогда мне не хотелось общаться с мальчишками. Пока я не познакомилась с Раджуном, моим спутником.

– И что? – настаивала мама. – Неужели нельзя попробовать что-нибудь новенькое? Почему бы тебе не пойти, не позвонить в дверь и не спросить, не хочет ли он с тобой поиграть?

Я только покачала головой.

– Я всегда играю с Катей, – ответила я.

Мама ко мне даже не повернулась. Она снова взяла газетную бумагу, и со стороны казалось, будто она разговаривает с окном.

– Нельзя ждать, что в жизни тебе всё будут преподносить на блюдечке, – заявила она и принялась усиленно вытирать место, с которого никак не удалялось пятно. Возможно, это был высохший птичий помёт. – Нужно и самой приложить усилия, мадам.

Но я не хотела прикладывать усилия. В тот момент мне хотелось просто сидеть, смотреть на маму и хандрить.

– Сходила бы тогда в магазин и купила чего-нибудь к ужину, – сказала мама.

Она продиктовала мне список продуктов, и я, вытащив из кладовки корзинку и взяв деньги из маминого кошелька, вошла в лифт и спустилась вниз.

С этого всё и началось.

Иногда я думаю, как бы всё сложилось, если бы Катя не договорилась в тот день о встрече с Назрин. Или я бы осталась в своей комнате делать витраж. Ведь у меня это неплохо получается.

Может, тогда зеркало обнаружил бы кто-то другой?

Интересно, что бы тогда сейчас происходило на свете?

Может, оно и хорошо, что всё произошло так, как произошло.

Снаружи стало смеркаться. На детской площадке мамочки собирали своих малышей, а с футбольного поля доносились мальчишеские голоса. Люди возвращались с работы, и широкая улица была заполнена машинами. Я понимала, что не смогу просто перебежать дорогу к супермаркету, как делаю иногда, и если мне дорога жизнь, придётся дойти до светофора. Я подумала, что мама снова хорошо устроилась: сидит там наверху, в нашей уютной квартире, а я вынуждена тащиться в супермаркет.

Поэтому я побежала через газон – ведь так быстрее, правда, не намного, – хотя вытаптывать газоны запрещалось: об этом сообщали специальные таблички, висящие внизу у входа в дом. Газоны существуют только для красоты. Но наступали сумерки, и был шанс, что меня никто не заметит.

Итак, поначалу я шла обычным шагом, даже слегка замедленным: у меня не было такого уж большого желания покупать продукты. Но когда я ступила на зажатый между домами газон, примерно в том месте, где растёт пышный куст, мне вдруг показалось, что сумерки резко сгустились. Обычно у нас так быстро не темнеет.

Мне стало страшно, как всегда становится страшно в темноте на улице, и тогда я начинаю напевать себе под нос успокаивающую песенку. Впрочем, выходить из дома в тёмное время суток мама мне и не разрешает. Но сегодня она, видимо, упустила этот момент, и я подумала, что если не потороплюсь, то непроглядная ночь наступит прежде, чем я вернусь домой. От этой мысли у меня ещё больше скрутило живот, и я ещё громче замурлыкала свою успокаивающую песенку.

Тогда я и увидела его. Он сидел у высокой берёзы, неподалёку от куста, и при моём приближении не бросился бежать, а продолжал сидеть совершенно спокойно. Как будто поджидая. От изумления я встала как вкопанная.

Разумеется, в нашем районе порой встречаются кролики, они ведь везде встречаются, где есть лужайки и растёт пара кустиков. По весне их можно увидеть на проезжей части, раздавленных колёсами автомобилей. Как правило, это крольчата, которые ещё не очень хорошо ориентируются и не знают, как опасно жить на белом свете.

Но как правило, завидев шагающего к ним человека, кролики убегают, даже если протянуть им морковку. Они боятся людей. А дети, разумеется, входят в число последних.

Поэтому я пришла в ужас, увидев неподвижно сидящего кролика, который как будто поджидал меня. Так смирно животные сидят лишь в том случае, если больны бешенством – об этом мне сказала мама, когда однажды прошлым летом мы гуляли в лесу, и ещё она сказала, что в таких случаях подходить к ним нельзя. Потому что они укусят – и человек заразится бешенством. А эту болезнь приятной не назовёшь.

Я задумалась, стоит ли вообще подходить к кролику или лучше поспешить в супермаркет. Но зверёк сидел так тихо и смотрел на меня так пристально, что я решила, что, скорее всего, у него нет никакого бешенства. А вдруг он ранен и не может прыгать? Вдруг наступил на осколок стекла или на что-то подобное? И теперь сидит и ждёт, чтобы кто-нибудь отнёс его к ветеринару. Хотя о существовании ветеринаров кролики вряд ли догадываются. По крайней мере, дикие кролики.

Поэтому я очень осторожно сделала ещё шаг вперёд, и ещё – и всё это время кролик смотрел на меня так, будто ждал меня. И тогда я поняла почему.

Это был ручной кролик, а не дикий, живущий в норке под лужайкой. Разумеется, выглядел он так же, как и дикий – имел коричневый окрас, и сидел так же, как кролик, который только что выскочил из норки, чтобы на ночь глядя отправиться на поиски чего-нибудь съестного. Однако на его шее виднелся ошейник, и он немного светился в темноте, а спереди с него свисал кожаный мешочек – такой, какой некоторые люди носят на шее и в который прячут деньги, когда отправляются в путешествие в незнакомую страну и боятся, что их обокрадут. У кролика на шее висел кошелёчек для путешествий, и выглядело это очень странно. Я никогда не слышала, чтобы кролики отправлялись в путешествие. Честно. Или за покупками.