Небеса в огне. Том 2 - Бернхард Хеннен Страница 2

Придворные и воины смиренно опустились на колени и склонили головы, пока не коснулись лбами мраморных плит дворца. Аркуменна тоже встал на колени, но голову не опустил. В центре сияния он увидел фигуру, сотканную из переливающегося света.

— Ваш сын убит, о Свет жизни, — произнес полководец, пытаясь не проявлять своего гнева и разочарования и в который раз задаваясь вопросом, почему девантары не могут лучше защищать своих бессмертных. Ведь они — боги! И в их силах предотвратить убийства.

— Со смертью Ансура этот мир стал беднее на один огонек. — В словах бога звучала грусть, рассеявшая все остальные чувства Аркуменны. — Ансур был ярким маяком мудрости среди вас, людей. Тем, для кого искусство значило больше, чем завоевания, ибо знал он, что красота городов будет украшать его царство даже тогда, когда слава оружейная померкнет, превратившись в далекие воспоминания. Мы стали несчастны, ввязавшись в навязанный нам бой. Он горевал, что живет в эпоху, когда мудрость вынуждена подчиняться мечам.

Девантар приблизился к мертвому бессмертному, обратив свои слова непосредственно к нему:

— Ты был последним, кто заслуживал смерти от меча, Ансур. Мое сердце полно безмерной печали. У тебя было все, чем должен обладать бессмертный. Ты был величайшим сыном своего народа. Никто и никогда не закроет брешь, пробитую трусливой кровожадностью наших врагов.

Аркуменна не любил патетических слов. Иногда перед битвой он обращался с воззваниями к своим воинам. Он очень хорошо знал, как пробудить в них уверенность в победе и желание убивать. Какие слова подобрать, чтобы достучаться до сердец бойцов. Но он использовал их, чтобы затронуть души других, а самого его это никак не задевало. Эти люди были всего лишь инструментами для убийств, так же как меч в его руках.

Но на этот раз все было иначе. Его рассудок, как обычно, обрабатывал речь девантара, анализируя каждое слово. Признаться, бог не очень удачно подобрал слова, но, несмотря на это, они затронули душу Аркуменны. Неожиданно для себя он почувствовал, как глубоко внутри него что-то трепещет, вызывая тупую боль. И боль эта исходила не из сердца и не из живота. Ее нельзя было связать ни с одной частью тела, которую он мог бы назвать, но ощущение было такое, словно он, Аркуменна, величайший полководец Валесии, стал воплощением боли.

Живой Свет поплыл ему навстречу. И вдруг девантар протянул к нему руку. Прохладные кончики пальцев коснулись лба Аркуменны, и сияние божественности окружило его.

— Аркуменна из Трурии, стань же ты факелом войны, способным сжечь наших врагов и отомстить за смерть миролюбивого Ансура. Отныне ты будешь моим бессмертным!

Полководец почувствовал легкое жжение на коже. Его бронзовая кираса внезапно стала легче, а шлем изменился. Металл плотнее сомкнулся вокруг его головы, и осталась лишь узкая прорезь для глаз. Мужчина догадывался, что его доспех превратился в кожаную броню бессмертного, а на голове у него теперь такой же орлиный шлем, как тот, что когда-то носил Ансур.

— Славься, Аркуменна, бессмертный Валесии! — первым воскликнул Гораций.

Девантар исчез еще до того, как все остальные воины, ликуя, подхватили его клич.

— Славься, Аркуменна! — громко кричал весь широкий двор — слуги и придворные чиновники поспешно влились в общий хор.

Аркуменна ослабил оба шарнира по бокам нового шлема, откинул забрало, которое приобрело форму массивного орлиного клюва, а затем вообще снял роскошный шлем. Все получилось именно так, как он и рассчитывал. До сих пор девантары всегда делали преемником бессмертного первого достойного человека, который приближался к телу бессмертного. Бессмертный! Долог был этот путь — от мелкого провинциального князька сомнительного происхождения к высочайшей ступени. И это еще далеко не конец.

Он намеревался получить право говорить перед лицом девантаров, как когда-то поступил Аарон. И предложить богам свой вариант завершения войны с демонами. Нужно мыслить шире. И видеть далее следующей победы.

— Мой повелитель! — с гордостью в голосе произнес Гораций. — Позвольте поздравить вас. — И одноглазый капитан преданно поклонился. — Теперь мы надерем задницу Нангог, ее духам и мерзкому демоническому отродью.

— Обязательно! — улыбнувшись, уверенно ответил бессмертный и обернулся к придворным. Широко раскинув руки, он заставил ликующих умолкнуть. — Я знаю, что бессмертный Ансур всегда держал при дворе нескольких поэтов. Я хотел бы попросить их подойти ко мне. Нужно сложить причитания для нашего правителя, и я желаю знать, кто чувствует себя в силах оказать ему эту последнюю честь.

Аркуменна удивился, когда из толпы придворных вперед выступило около десятка человек — семеро мужчин и две женщины. Подозвав их к себе, он велел Горацию навести порядок во дворце и послать за Гаем, которому предстояло взять на себя обязанности управляющего дворцом.

Первым к Аркуменне подошел изнеженный на вид безбородый юнец, на голове которого был парик из светло-русых женских волос. В отличие от остальных он пошел прямо по залитым кровью ступеням.

— О благонравный герой! — страстно воскликнул он. — О меч справедливости и светоч для несведущих! Я имел честь быть последним, кому было позволено развлекать бессмертного Ансура своим поэтическим искусством. Первый среди великих всегда с особым удовольствием…

Резким жестом Аркуменна оборвал болтовню этого пустозвона, а затем, окинув колючим взглядом остальных поэтов, повысил голос:

— Подойдите ближе ко мне, на расстояние вытянутой руки, но не смейте прикасаться.

Правитель наслаждался, глядя на лица поэтов, на которых читалось удивление, смешанное с недоумением. Краем глаза он увидел, как Гораций разгоняет придворных, расставляет стражу на подходах к дворцу. Теперь в зоне слышимости находились только поэты.

— Я зажгу тысячу огней в благодарность за то, что мне была оказана честь первым говорить с вами, о многомудрый повелитель! — Юнец в драматическом жесте схватился за грудь. — Да продлится наш союз вечно…

— Молчи! — сердито прошипел Аркуменна. — Знайте, я не очень люблю поэтическое искусство. И если вы хотите в будущем пользоваться хотя бы крохами моего расположения, заговаривайте лишь тогда, когда я спрошу вас. Я глубоко презираю льстецов и лизоблюдов и буду терпеть ваше присутствие при дворе только по одной причине: я знаю цену хорошей истории.

Бессмертный ненадолго умолк, чтобы дать небольшой группе людей возможность осознать смысл его слов, а затем уверенно продолжил:

— Я хочу получить по два произведения от каждого из вас: погребальную песнь в честь Ансура и эпическое сказание, самым трогательным образом описывающее мое вознесение в ранг бессмертного. Тот, кто сумеет убедить меня при помощи обоих произведений, получит особняк у моря и двадцать слуг в подарок. Но тот, кто разочарует меня… — Аркуменна обернулся к поэту с женскими волосами, — тот будет иметь честь сопровождать моих воинов в следующем бою с демонами, находиться в первом ряду, чтобы в дальнейшем суметь подобрать правильные слова при описании эпических событий. Конечно же, при условии, что он вернется с этой экскурсии живым.