Птицы знают лучше - Екатерина Круглова Страница 20

— Давайте, я буду ведьмой, — пожала плечами Саша. — Рукава у платья закатаю, остальное, думаю, подойдет. Текста всего строчек пять.

Уля перемахнула через дыру в полу и порывисто обняла ее, едва не порезав ухо смычком:

— Люблю тебя, Санни! О, ты и афишу раскрасила. Я — твоя должница!

— Ловлю на слове, — фыркнула Саша. — Увидишь моего главного поклонника… ну, ты знаешь, что делать.

***

Со дня дебюта в доме полярного летчика у Саши появился пугающе целеустремленный воздыхатель. Будь она настоящим школьным психологом, уже побеседовала бы с родителями, с сами ребенком, и пресекла, мягко говоря, странноватые действия озабоченного малолетки. Но — увы: документ об образовании — не паспорт, его так просто не получишь. Мальчишка, напоминавший ей мультяшного Картмана, просачивался на все праздники, которые проводил "Огонек". Лез на глаза, требовал внимания, даже — о, чудо! — пытался делать подарки, к счастью, только конфеты из дома и цветы с клумбы.

Саша твердила себе: ребенок просто обделен семейным теплом, замена которому — дорогие вещи. Эдакий персонаж из старинной французской комедии: отца, фактически, нет, а мать — дура с деньгами. Наверное, все можно было бы разрулить, пусть даже не без конфликта.

Вот только кроме мамы и папы у Сереженки обнаружился дедушка.

Бывший глава местного отдела "Зари". Волхв, ушедший в отставку по выслуге лет. Городская легенда: волхвы крайне редко доживали до пенсии, тем более — сохранив здоровье. Портить отношения с безжалостным охотником на колдунов в Сашины планы не входило от слова "совсем".

Оставалось партизанить и спасаться от Сереженьки бегством.

***

Маленькие лебеди справлялись с ролями совсем не плохо. Другая радость — Саше не пришлось позориться за фортепиано: ее заменил аккомпаниатор из кружка бальных танцев. Но самое главное — в зале не было ее персонального сталкера. Неужели юный донжуан наконец нашел в своей школе кого-то, более подходящего по возрасту?

Саша покачала головой и надела ведьмовские лохмотья. Не отличаясь от Ули сложением, она была ниже ростом. Подол цеплялся за башмаки, закатанные рукава наводили на мысль, что в перерывах между злодействами ведьма то ли мыла посуду, то ли затеяла постирушку.

Подобрав подол, она доковыляла до сцены и дала ворону Зигфриду коварные наставления. Дело было сделано, оставалось появиться еще разок — в финале: без слов постоять у столба в праздничном костре из ленточек и вентиляторов.

Злая ведьма развернулась, запуталась в подоле и упала. Сверху упала картонная береза — видимо, намекала ведьме, что той пора привыкать к тесной дружбе с дровами.

— Охохонюшки, старость — не радость, — выкрутилась Саша и ушла со сцены на четвереньках. Смех в зале ее не расстроил: главное, что силы тьмы не вызывают сочувствие, остальное неважно.

За кулисами ее встретила гневная реплика:

— Сними это все немедленно!!!

— В каком смысле — сними? — она в изумлении уставилась на Сереженьку: кажется, тот окончательно перешел все границы.

— Эту ведьмовскую одежду! Ты же добрая, ты — борец с тьмой, никогда больше не смей быть ведьмой! Я не хочу, чтобы дедушка тебя сжег!

— А-а-а… — Саша с облегчением выдохнула, но тут же перепугалась:

— Твой дед здесь?

— Не-е-ет, меня привела нянька. Здесь только дедушкин зам, ну, то есть — теперь он, конечно, главный. У него какой-то племянник учится в этой дыре, — мальчишка небрежно махнул рукой в сторону зала. Саша выглянула из-за занавеса — так и есть: на последнем ряду обнаружился тип со шрамом, которого ей хотелось видеть не больше, чем Сереженьку.

Рядом с ней маленькие лебеди сплетничали шепотом и от скуки отрывали друг у друга блестки с балетных пачек. На сцене битва добра со злом достигла своего апогея: филин повалил Зигфрида на пол и потыкал фанерным мечом. Роль ворона явно была не более популярна, чем ведьмовская: бедолага в носатой картонной маске не сопротивлялся, но и умирать из вредности не хотел.

— Сдохни, пожалуйста! В столовке мороженое тает, — пустил в ход секретное оружие Ротбарт.

— О! Будет мороженое? — оживился недобитый враг. Вздохнул и нехотя согласился:

— Ну, ла-а-адно…

Саша замерла в ужасе, забыв о приставучем поклоннике.

"Если главный волхв слышал это позорище… Стоп! Я сама едва слышала, может быть, пронесет?.. Ой…"

Судя по выражению лица, тип со шрамом слышал все до последнего слова.

***

Кажется, последний раз она получала подобную выволочку еще в школе, когда выкрасила ради ролевки волосы в травянисто-зеленый. "Огонек" в полном составе выстроился в кабинете директора — то ли футболисты перед пенальти, то ли дезертиры перед расстрельной командой. Расстрельной команды не было — только главный волхв городской "Зари", но Саша предпочла бы любой другой вариант. Некоторое время бригадир Велич изучал их тяжелым взглядом, потом спросил:

— Считаете, изображать силы тьмы смешными — хорошая мысль?

Мила энергично помотала головой. Побледневшая Уля спряталась за спину брата. Саша не двигалась, прикидываясь декорацией.

— Сегодня наши дети смеются над колдунами. Завтра — перестанут воспринимать их всерьез. Почему сова шумит? — вдруг уставился он Саше прямо в глаза. Степлер, увязавшийся за хозяйкой, сидел на шкафу и сердито жужжал, словно увидел мрети-грибы, хотя ничего подобного поблизости быть не могло: школы проверяли часто и строго.

— Не знаю, — Саше пришлось отказаться от роли молчаливой галлюцинации и развести руками. — Наверное, Степочке не нравится, что я тут… стою.

— Свободны — бросил волхв. — Рябинина, останьтесь!

Ее друзья откликнулись вздохом облегчения, похожим на всхлип.

— Ждем в машине! — успел шепнул Юра, прежде чем спасся бегством.

— Ваша работа?

На стол между Сашей и бригадиром легла афиша — та самая, которую она раскрашивала несколько часов назад. Обычная картинка, утвержденная всеми, кем только можно, абсолютно правильная с точки зрения идеологии. Эскизы Милы, ей оставалось только добавить цвета.

Впрочем, если власть имущий захочет придраться, он придерется даже к межсимвольным интервалам, это Саша понимала прекрасно.

— Присаживайтесь, Александра, — Велич уже не сверлил ее взглядом, но Саша на всякий случай продолжила тихо паниковать. — Расскажите мне, почему вы раскрасили название… так, как раскрасили?

— Э-э-э… Оно как-то само…

Объяснение умнее этого было ей не по силам. Саша вспомнила мысль "Спектакль — детский, значит нужно рисовать плакат повеселее", потом ее то и дело отвлекали друзья и Степлер, она просто макала кисточки в банки, не задумываясь. Руки сами выбирали цвета — именно те, которые подходили звукам названия. "Совиное" получилось бело-бежево-зеленым. В слове "озеро" к белому и зеленому, к сожалению, добавился траурный черный. Со звуком "Р" ничего нельзя было поделать, как ничего не поделать с "Г" и цифрой "2" — самыми мрачными символами оттенков угля и графита.