Меч королевы - Робин Маккинли Страница 20

Она приняла самую быструю ванну в жизни, докрасна растерлась губкой, отскребая грязь, и выбралась из воды совершенно чистой. Затем высушилась и скользнула в оставленное для нее белое одеяние. Рукава доходили до локтей, а подол почти до щиколоток. Под низ надевались длинные свободные штаны, такие пышные, что могли сойти за юбку. Они развевались и колыхались при ходьбе. Вся одежда была сделана из вполне плотной ткани, но, даже повязав вокруг пояса золотой шнур, островитянка все равно чувствовала себя почти голой. Островной женский костюм включал гораздо больше слоев. Харри посмотрела на свой пыльный халат, но надевать его снова не хотелось. Она все еще колебалась по этому поводу, пока сушила волосы вторым полотенцем и пыталась разобрать спутанные пряди пальцами. Вернулся Корлат, неся темно-красное одеяние, очень похожее на его собственное золотое, и расческу. Ручка у нее была широкая и неудобная для ее руки, но зубцы привычные, а только это и имело значение.

Пока она наблюдала сквозь мокрые волосы, ванну наполовину опорожнили так же, как и наполнили, а остальное унесли прямо в серебряной чаше. Четверо мужчин, державшие ее за ручки, двигались очень плавно, и вода не пыталась выплеснуться через борта. Последовала пауза, затем один из слуг дома (судя по отметине на лбу) внес зеркало в кожаной раме. Он опустился перед госпожой на одно колено, водрузил зеркало на другое и отклонял его, пока она не увидела собственное лицо. Харри зачарованно опустила глаза – мужчина смотрел в пол. Интересно, все горские домашние слуги берут уроки наклона зеркал под единственно правильным углом относительно роста и габаритов особы, которой прислуживают? Возможно, это искусство, ведомое лишь немногим, и те немногие, разумеется, поступают на службу только в королевский дом. Девушка мрачно развела волосы и откинула их за плечи. Мокрые пряди упали ниже пояса. Глубокий красный цвет верхнего одеяния поражал красотой. Бархатистые тени в складках напоминали розовые лепестки.

– Спасибо, – произнесла она по-горски, надеясь, что правильно запомнила выражение.

Слуга встал и с поклоном вышел.

Тем временем в центре шатра, рядом с опорной колонной, установили длинный стол, собранный из множества квадратных секций. Каждый угол каждого квадрата опирался на ножку. Харри не понимала, как они ухитряются стоять так ровно на прихотливых слоях ковров. Корлат расхаживал взад-вперед по противоположному от нее концу шатра, склонив голову и заложив руки за спину. На столе появилась посуда. Каждый прибор состоял из тарелки, одной странной плоской ложки, двух мисок разного размера и высокой кружки. Стол был очень низкий, стулья отсутствовали. Часть разбросанных по всему шатру подушек собрали и сложили кучками вокруг стола. Затем внесли большие миски хлеба, фруктов и, как ей показалось, сыра. Лампу, висевшую на деревянном стропиле, опустили, и она повисла над самым столом. Положение подвешенных на тонких цепях светильников регулировалось сложной системой шнуров и петель, закрепленных на потолочных балках и опорных столбах.

Корлат прекратил расхаживать, провожая взглядом опускаемую лампу. Но мысли его, похоже, витали далеко. Харри исподтишка наблюдала за ним, готовая отвести глаза, если он вспомнит о ней. Когда лампу закрепили в новом положении, он рывком пришел в себя, сделал несколько шагов вперед и встал у одного конца длинного стола, затем поискал взглядом девушку. Трудно судить о подобных вещах, но ей показалось, будто он вспомнил о ее существовании с некоторым усилием, словно о неприятной обязанности. Она встретилась с ним глазами, и он жестом указал ей место по левую руку от него. В этот момент золотая шелковая дверь поднялась снова, и в шатер один за другим вошли несколько мужчин.

Двое были Харри знакомы: они сопровождали Корлата, когда он… увез ее. Странно только, ей оказалось так легко их узнать, ведь в дороге она видела по большей части их затылки, когда они отворачивались, или макушки, или капюшоны, когда они смотрели в землю. Но теперь узнала-таки и без страха посмотрела им в лицо, а они выказали не больше желания смотреть на нее, чем прежде.

Всего собралось восемнадцать человек вместе с Корлатом и ею самой. В горцах безошибочно угадывалась общность людей, принадлежащих друг другу и спаянных воедино связями такими же сильными, как кровное родство и дружба. Таких различаешь даже в многотысячной толпе. Они словно бы угадывали мысли и намерения друг друга без слов. Она знала кое-что о том, как работает подобный вид товарищества, по наблюдениям за Дэдхемом и некоторыми из его людей. Но здесь в этой группе незнакомцев единство читалось отчетливо, словно напечатанное черным по белому. Их молчание – никто не потрудился произнести привычное Харри приветствие, какую-либо горскую версию «привет» и «как дела» – только подтверждало впечатление. Но их единение не напугало ее и не заставило почувствовать себя одинокой и заброшенной. Напротив, столь малое внимание к ее присутствию успокоило девушку. Казалось, инстинктивное взаимопонимание окутало и приняло ее, Чужачку и женщину. Однако она была здесь, и точка.

Харри села вместе со всеми и, когда передавали миски и тарелки, обнаружила, что ее посуду наполнили и вернули. Ей не пришлось делать вообще ничего, только принимать поданное. Из рукавов, из-за поясов и голенищ появились ножи. Корлат извлек откуда-то запасной и вручил ей. Она осторожно попробовала лезвие пальцем и нашла его весьма острым. Ее слегка обескуражило, что пленнику дают такой острый инструмент. «Хотя любой из этих мужчин может отобрать его у меня, не переставая жевать», – подумала она и принялась чистить желтый фрукт у себя на тарелке, как делал сидевший напротив нее воин. Казалось, прошли годы, с тех пор как она сидела за завтраком напротив сэра Чарльза.

Беседа началась незаметно. Разговор тек свободно и не нуждался в чем-то столь резком, как начало, а Харри была слишком занята едой. Судя по тону, люди обращались к своему королю с докладами, и содержание этих докладов обсуждалось за всем столом как дело важное. Она не понимала ни слова, поскольку «да», «нет», «пожалуйста» и «хорошо» практически невозможно вычленить из сплошного потока речи, но язык показался ей приятным на слух. Разнообразие звуков и интонаций годилось для любого настроения и цели высказывания.

Спустя недолгое время мысли Харри начали разбредаться. Долгая скачка вымотала ее, но неопределенность положения прекрасно отгоняла сон и заставляла быть начеку. «Не очень-то мне и страшно». Она гадала, выдаст ли кто-нибудь из этих людей взглядом или жестом, если речь пойдет о Чужой среди них.

Но ей ведь предоставили ванну и чистую одежду, пусть даже странную, и хорошую еду, а еда была восхитительна, и теперь вот приняли в компанию, а Харри физически чувствовала поддержку, исходящую от их крепкого товарищества. После всего этого разум норовил расслабиться. Но из этого ничего не выходило, поскольку стоило чуть сбросить напряжение, как мысли упрямо возвращались к попыткам разгадать, как и почему она оказалась здесь.

Очевидно, это как-то связано с неудачной встречей горцев и Чужаков в Резиденции. Но почему? «Почему я? Если меня так легко удалось выкрасть из постели – или с диванчика под окном, – значит и остальных не сложнее. И сэр Чарльз как фигура политическая подходил для этого куда лучше». Харри спрятала улыбку. Хотя для поездки поперек седла он не годился совершенно, на выбор похитителей явно повлияли причины более веские, нежели физические размеры. Ее словно призраки унесли из собственного дома: никто не отпирал двери, и собаки молчали, а сэр Чарльз и леди Амелия спали всего в нескольких шагах от нее. Можно подумать, что Корлат и его подручные обладают даром проходить сквозь стены. И если они сумели пройти сквозь стены и мимо собак Резиденции, вероятно, они могут проходить и сквозь любые другие стены, по крайней мере островные. Чудеса какие-то! Тут она припомнила: Дэдхем верил, что горцы и правда владеют сверхъестественными силами. А суждению Дэдхема она доверяла больше, чем чьему бы то ни было, ибо он знал эту страну, ставшую ему новым домом, лучше любого островитянина. И это привело ее в исходную точку: Почему она? Почему Харри Крюи, приемыш в Резиденции, пробывшая в этой стране всего-то пару месяцев?