Мой Пилигрим - Ксения Татьмянина Страница 21

Сегодня была суббота, еще рабочий день, но по какой-то причине накануне вечером Ваниль сообщил, что выходные будут двойными и приходить не нужно. Я собиралась к сапожнику на разговор в воскресенье, но раз выпал отгул, — поехала в Сумеречный сегодня. Взяла продуктов.

— С голой шеей не холодно? Карази?

Ответил на мой «добрый день» Арту. Что такое «карази» я не знала, да и сболтнул он это больше по привычке южного говора. Не стоило и вникать.

— Не о том вы спрашиваете! Смотрите, что я принесла на подкуп вашего расположения — пятьдесят грамм кофейных зерен, баночку черных оливок и пакетик фундука. Шикарно?

Да, соблазн. Темные, как те же маслины, глаза мужчины блеснули, но он насторожился:

— Сапоги у тебя уже есть. Чего еще надо?

Позади меня раздался звук открываемой двери и вошли две женщины. Пришлось хозяину отвлечься на них — одна забирала туфли из ремонта, вторая оглядывала полки. Чтобы не мешать, я отошла, к высокому окну полуподвала, выглянула на улицу. Отсюда видны одни ноги. Что за жизнь у человека с такой профессией — он и во сне видит только обувь-обувь, ступни-ступни?

А пахло здесь приятно. Схоже с нашей мастерской из-за кожи, клея, краски. Даже не слишком полезная затхлость помещения мне настолько стала привычна, что и здесь порадовала узнаванием. Прям дом, родные ароматы! Помощника не видела, Арту в магазине был один.

— Так что тебе нужно?

Больно ему на меня смотреть. Глаза от лица не отводил, но видно, что делал усилие — хочется поморщиться жалостливо и свою щеку потереть, потому что зачесалась.

— Вы ведь не местный. Хотела узнать, что вас в наш мрачный городок занесло? У него плохая репутация, все горожане мечтают уехать. А вы — наоборот.

— Плохая? Это еще слабо сказано! Но одно дело болтают и раздувают невесть какие ужасы, а на самом деле нормально. Жить можно, и люди как люди.

— А там, откуда вы съехали?

— Считай, что я беглец, которому удобно скрыться на болотах, где никому не придет в голову его искать. Довольна ответом?

— Нет. Я хотела услышать не банальную причину. Например, что вы планируете разбудить Духа Жажды. Или хотите найти Безымянного, продать ему душу и стать богатым, бессмертным и всесильным. Верите в местные легенды?

— Правда все это или не правда, я знаю одно — с демонами лучше не связываться. Любое желание обернется горем и смертью. — Тут он склонил голову, подступил ко мне тяжелым шагом, как бык, удумавший припереть к стенке рогами, и тише добавил: — Слыхала, что в Золотом люди пропали? Или еще новости не дошли?

— Нет…

Перешла на шепот, выказывая внимание и подчеркивая секретность разговора.

— Безымянный там уже две ночи к ряду объявляется. Раньше демона — пойди найди, кто видал! А тут — не скрываясь, ходил по улицам и по домам, и искал детей.

— Жуть… а зачем? Конкретных или так, наугад?

— Не конкретных, но и не наугад — мальчика и девочку, чтобы в родстве были, и чтобы сироты. Ритуал он должен провести.

— Какой?

— А я знаю?

— То есть про то, кого он ищет, вы в курсе, зачем — в курсе. А что за ритуал — тайна тайн? От кого новости то?

— Не веришь? — Сейчас забодает лбом. Наклонился совсем нагло, и пальцем в лицо почти ткнул. — А чего сама вынюхиваешь? Сама хочешь Безымянного отыскать или Духа Жажды разбудить, чтобы красоту вернуть?

Я не то, чтобы вынюхивала… я дыхание затаила, только бы не вдохнуть запах изо рта сапожника. Посторонилась:

— Глаза разуй, я и так прекрасна. Не, а, правда, откуда кто-то такие подробности знает? Слушай, но не буквально же черный колдун объявление на столбах развесил «ищу сирот для ритуала»?

— Не буквально. Но есть свидетели, что черная зловещая фигура на исход второй ночи зашла в один из домиков для слуг, а утром хватились — паренек и его сестра исчезли… И не сбежали — все вещи на месте. Нашел, демон, что искал, и похитил.

— Имена их знаешь?

Я нахмурилась, вспомнив об Ульрихе и Вере, но как-то… Всерьез думать, что «зловещая фигура» это Грим, а «двое слуг» это мои знакомые, которые, по совпадению, действительно сироты… Не, вранье! Может, кто-то и видел настоящего Грима, но тот уж точно искал Тень, если искал!

— Не знаю. — Арту покачал головой.

— Лови пакет. И спасибо за разговор.

Переплатила, конечно, — слишком щедро за испорченное сплетнями настроение. Что все взъелись на Безымянного? Ведь никто ни разу не видел, как он лично кого-то душит или на куски рвет. Никто его за преступлением не застал. Никто кровавых рук не видел.

Если только Миша, но тот горазд приукрашивать — там у него еще и горящий череп был…

Суббота, день, народу на улицах прилично, и трамваи забивались плотнее. Все хотели разобраться с делами поскорее, пока светло, все торопились съездить в магазины и лавки в Мирном и Сумеречном, навестить родных и друзей, если те жили в других районах. А я села на «единичку», устроилась на площадке позади вагона и покатила просто так. Домой не хотелось, гулять не хотелось. А транспорт не заставлял ноги трудиться, но давал ощущение потока. Три дня провела в рутине, и захотелось хотя бы иллюзии движения и событий.

Проклятье… мало того, что Арту настроение испортил, так еще и горожане болтали о разном — опять вроде как: то тут следы, то там, Слуги выбираются по ночам, и сам Безымянный шатается черным призраком. Раньше один могильщик был очевидец, а теперь таких свидетелей полные трамваи. Какого ляда?

Золотой прокатили с одной остановкой — выйти кому-то приспичило. А так обычно маршрут этот район пролетает. Посмотрела на ворота, вспомнив хромоного господина Шариза. Узнал он меня… даже по имени назвал. Ха! А уж не он ли был тем самым покупателем, из-за которого отец решил устроить аукцион!? Вот было бы совпадение!

Я никак не собиралась вспоминать прошлое. Но оно само взяло и стало лезть в голову, потому что думать о слухах неприятно, от говора вокруг затыкала уши, и даже мысль о Гриме не радовала — я была расстроена тем, что он так надолго пропал.

Отец был ювелиром. Хорошим, грамотным, умел угождать господам и был достаточно искусен в интригах и в своем ювелирном деле. Сына растил преемником. Жили не бедно. Их дом и мастерская стояли на одной из улиц в районе, а меня держали за краем города, в заповеднике. Личной земли не было, но отец оплачивал пристройку в доме, который хозяевам по причине старости уже много лет не был нужен. Я там и жила со своими няньками. Естественно, не было и уголка на территории, куда бы я не залезла — хоть можно там ходить, хоть запрещено. Естественно, я пролазила и в запертый большой дом, потому что там была огромная библиотека и я обожала чердак как убежище. И естественно, что никому не было до меня большого дела, жива-здорова и ладно. Брата я не видела почти никогда до своих двенадцати лет, а отец приезжал раз в четыре месяца. Дочь и дочь, больше обуза, чем радость.