Кровавый Прилив - Ричард Кнаак Страница 22

Великий Лорд вышел из экипажа на дорожку из красного камня,и немедленно за стенами грохнуло приветствие его солдат. Стражи дворца видели,что свита Голгрина превосходит их количеством, поэтому низко поклонились иотступили в стороны. Грифоны-близнецы на входе внимательно смотрели на каждоговходящего, словно стараясь понять его мысли и желания. Голгрин остановился и неспеша посмотрел на обе скульптуры, словно бросая им молчаливый вызов своимспокойствием.

Умиротворённое и доброжелательное лицо неизвестного эрдараскололось надвое, когда распахнулись створки широких стальных ворот. ВеликийЛорд двинулся дальше, за ним последовали воины, погнав заключённых, что неслисундуки с трофеями.

Большой зал встретил Голгрина приветственным огнём факелов,рассыпавшим по углам быстрые тени. Двое тяжело вооружённых стражей в глухихшлемах, державших на поводках скалящихся мередрейков» воззрились на вошедших снедоверием.

— Х`джихан! — прохрипел один из них, со сломанным клыком. —Гарата и`Толгрени торук!

— Гарата лён керак и`Заранги! — тихо сказал Голгрин, почтипоклонившись миньонам Кхана. — Гарата ки джукал и`Заранги! Гарата корвай кераки`Заранги!

— Гарата и керак ки торук пнум и`Заранги! — Людоед с однимклыком хлопнул себя свободной рукой по панцирю.

Великий Лорд кивнул и резко ответил:

— Ке!

Медленно отступив, стражи позволили ему пройти дальше.

Аромат дыма сжигаемых цветов грмина распространялся ввоздухе по мере приближения к тронной зале. Это редкое растение с острымишипами и тёмно-фиолетовыми бутонами росло в восточных болотах Керна, его любилимногие высокопоставленные лица среди людоедов, как и в прежние времена знатныеэрды. Стены зала украшали барельефы, изображающие знаменательные моменты изистории расы от самого её основания. На них эрды в просторных богатых одеждах,украшенных драгоценностями, охотились и развлекались. Младшие играли, старшиезанимались искусствами, все высокие и совершенные.

Голгрин стоял вытянувшись во весь рост: сейчас он находилсяв главной святыне Кхана, и приходилось к ней относиться со всем возможным,уважением. Лорд был почти на два фута ниже любого людоеда, но это вызывалоособенное почтение у тех, кто понимал, как нелегко ему пришлось. Многошутников, думавших, что можно сравнивать положение Великого Лорда и его рост,поплатилось головами и языками.

Гигант с густыми бровями, такой высокий, что ему приходилосьнаклоняться даже в залах, созданных предками, впился взглядом в эмиссара исопровождающих его рабов. Махнув дубиной, он решительно направился к ВеликомуЛорду.

— Гарата и`Голгрени торук! — низко согнулся Голгрин,повторяя всё то, что сказал до этого двум стражам, заверяя в искренности,почтительности и верности Великому Кхану всего Керна Зарангу.

Ковырнув пальцами мех на груди, гигант отошёл в сторону,освободив проход, завешенный роскошной красной портьерой. Воплощённаяпокорность и преданность, Голгрин вошёл в личные покои повелителя. Редкиефакелы скупо освещали дорогу, издалека доносились звуки приглушённой музыки,дым грмина стал таким плотным, что стелился, словно фиолетовый туман.

Ноздри Голгрина затрепетали под напором необыкновенносильного запаха, к которому примешивался аромат разложения. Вдоль стен былирасставлены большие клетки личного зверинца Кхана. В ближайшей, высотой трифута, сидел мерзкий голый гном, один из тех, что водятся в холмах. Он казалсямёртвым, но грудь его иногда вздымалась и опадала. Узкая клетка заставляла егосидеть вытянув ноги и не давала шевелиться. В соседней большой клетке сиделоужасающее существо, очень сильно напоминавшее пропавшего некогда лорда, которыйкак-то был приглашён на высочайшую аудиенцию. Дальше в широкой клетке сиделаогромная красная птица с размахом крыльев в два гномских роста, но, в отличиеот остальных, она чувствовала себя прекрасно и косилась на подошедшего голоднымглазом.

Заранг явно любил эту птичку, судя по крупным костям,усеивающим днище клетки, и часто кормил.

Чёрные шары глаз птицы воззрились на Голгрина, а затемпоспешно прикрылись плёнкой век, когда Великий Лорд оскалил клыки — хищникузнал хищника.

Дальше тянулся длинный ряд клеток, в которых содержалисьсамые разнообразные животные, в том числе редкие и смертельно-опасные. НоГолгрин больше не обращал на клетки внимания, ибо впереди заметил своегоповелителя Заранга.

Великий Кхан был не один — почти сотня людоедов разноговозраста и пола сидела вокруг него на цветных, украшенных орнаментом подушках.Большинство подушек было запачкано винными пятнами и усеяно кусками пищи,сыплющимися на них из жующих пастей. Сами участники пира мало обращали вниманиена подобные мелочи, торопливо раздирая зубами мясо, подаваемое на подносахрабами, в которых с большим трудом можно было опознать человеческих женщин.Один людоед проявил хорошие манеры и, проглотив кусок козлятины с кровью, вытерруки о тунику склонившейся рабыни.

Музыка теперь слышалась ясно: на большой лире играло худоебледное существо с редкими пучками волос, в котором, если долго приглядываться,можно было узнать эльфа. Его лицо было покрыто свежими синяками — когда Кхануне нравилась песня, он в доходчивой форме выражал своё неудовольствие.

Раздался взрыв хохота. В маленьком кругу посередине залыдрались небольшие рептилии, подзуживаемые хозяевами под крики о ставках и пари.Они шипели и плевались, как большие, стараясь вцепиться в глотку друг другу. Ихпередние когти, до поры прятавшиеся в кожистых чехлах лап, вылетали кпротивнику, чтобы вырвать клочья мяса. В обычной жизни бараки былихищниками-одиночками, не терпящими вторжения в собственные угодья и нападающимина любое существо, независимо от размеров.

Хотя Голгрин ощутил на себе хмурые взгляды, он постаралсяизогнуть губы в самой тёплой и приветливой улыбке, на которую только былспособен, — Великий Кхан ожидал его уже много дней.

Рядом с Зарангом воздух был плотен от ароматического дымагрмина, вокруг повелителя возлежали его любимчики, чьи клыки были подточены также, как у Голгрина. Они вдыхали благовоние сквозь длинные тростниковые трубки,украшенные серебром. Позади грелись чаны на горячих угольях, а рабы-людоедынервно носились взад и вперёд с медными горшками, наполненными холодной водой.Дело в том, что фиолетовые цветы грмина становились наиболее ароматными, еслиих сначала увлажнить горячей, но не кипящей водой.