Слёзы Шороша - Братья Бри Страница 22

– Ты же берёзу узнал. И дерево это. Надо копать около него, тут не так много. На какую глубину зарыл?

– Не больше десяти дюймов. Меньше. Я очень торопился.

Мэтью начал копать. Дэниел вернулся к берёзе, у которой в тот злополучный день оставил велосипед. Ему хотелось поймать ощущения восьмилетней давности, хотя бы их отголоски. И он снова пошёл по направлению к лесу. Это ничего не дало ему. Он ещё раз проделал этот путь.

– Мэт, ты не там копаешь! Я кое-что вспомнил!

– Говори, пока не забыл, экспериментатор.

– Когда я велосипед у берёзы оставил, сразу побежал к лесу. Я же в лесу хотел закопать вещь. Но тут это дерево. Я на ходу перемахнул его и упал. А когда поднял голову и увидел лес, испугался. Испугался туда идти. Понимаешь, о чём я? Копать надо у дерева, но со стороны леса. Дай-ка лопату, на меня вдохновение нашло… Хорошо, что я обернул эту штуку ещё и в фольгу от шоколадки, мне тогда показалось, что бумажный комок может развернуться, если его не укрепить.

Дэниел и Мэтью копали по очереди. Оба молчали, сосредоточив все свои нервы на тех невидимых, но предвкушаемых серебристых бликах, которые призовут к себе, как только освободятся от могильной тьмы. Девственный дёрн поддавался с трудом. Вскопанный участок длиной в три ярда вдоль дерева и шириной в ярд в сторону леса не выказал ничего, кроме полного равнодушия геометрии к эмоциям.

Дэниел воткнул лопату в землю, вместо того чтобы передать её Мэтью.

– Не рано ли ставить точку, Дэн? – спокойно спросил Мэтью, уловив однозначность в порывистых движениях напарника.

– Есть идеи получше? – ответил Дэниел вопросом на вопрос.

Мэтью нечего было сказать на это.

– Не обижайся, Мэт.

– На что тут обижаться, у меня и вправду нет никаких идей.

Мэтью ткнул ногой комок дёрна и вдруг сам прыгнул вслед за ним.

– Вот здесь копать надо! Здесь моя идея и вещь твоего деда!

– Я ничего не понимаю, но готов копать, – сказал Дэниел, заряженный эмоцией друга.

– Дэн, тут и понимать нечего: восемь лет назад твоё поваленное дерево было деревом, а не его скелетом, распластавшимся по земле. Я думаю, ты копал под ним, а не около него. Потому что ты прятал вещь. Переваривай идею, а я поработаю лопатой.

Мэтью перевернул кусок земли – друзья замерли в изумлении. Мэтью поднял и очистил вожделенный комок, едва подмигивавший солнцу, и передал его Дэниелу.

– Дэн, возьми то, что по праву принадлежит тебе.

– Мэт, стой рядом со мной. Сейчас я разверну его. Слышу собственное сердце. Что там может быть?

– Тайна твоего деда. Можешь узнать сейчас – можешь отложить на потом.

– Мэт, в этой паузе, между предвкушением и открытием, что-то есть. Я знаю это с детства, с рождественских подарков. Что-то приятное, неповторимое.

По щеке Дэниела скатилась слеза: он вспомнил, как в последний раз в жизни на него посмотрел дедушка. Он вспомнил его последние слова: «Я с тобой».

– Открываем? – спросил Дэниел.

– Открываем, – ответил Мэтью.

Дэниел осторожно снял клочья фольги вместе с тем, что когда-то было бумагой. На ладони осталось то, что скрывалось за словом «вещь», – шарик диаметром побольше дюйма. (Знаток минералов на взгляд сказал бы, что он выточен из амазонита: он переливался бирюзовыми и зеленоватыми волнами.)

– Здорово! Наверно, это сделал твой дедушка.

Дэниел ничего не ответил: он не мог оторвать своих чувств от странной находки… Его глаза и руки касались её, и в ответ получали что-то новое, чего они никогда прежде не испытывали и чего Дэниел не мог понять. Он стоял так, ощущая и не понимая, минуты две. Потом протянул шарик Мэтью.

– Мэт, возьми его… Что ты чувствуешь?

– Как будто на руку кто-то дует. Или как если бы руку поставить к щели и ощутить сквозняк.

– Да, Мэт. Я бы сказал, что мне на ладонь будто кто-то лил воздух. Абсолютно не ощущаешь предметной тяжести.

– И ещё, мне всё время кажется, что он должен растечься по ладони, как капля воды.

– Да, Мэт! Я тоже это почувствовал. Невероятно! Неужели этот шарик сотворил мой дед?! Но почему он никогда не говорил о нём и никому его не показывал? Ведь глобусы он не скрывал.

– Может, он очень дорогой? То есть ценный. Я имею в виду его необычные свойства, – попытался объяснить молчание Буштунца Мэтью. – Мы же собственными руками ощущаем его необычность.

– А как мог узнать о нём Торнтон? Как? Повторяется история с «Местечком…», с той картинкой на глобусе.

– Дэн, что ты имеешь в виду? Я не улавливаю.

– Я же тебе говорил: у деда на глобусе и на картине Торнтона изображено одно и то же место. И про шарик Торнтон тоже знал, он же хотел завладеть им… руками Тимоти Бейла.

– А Бейл что говорит?

– Он ничего не знает про шарик. Он не видел его – только рисунок. Он передал листок с изображением вещи деду, и теперь мы понимаем, какой именно вещи. Мэт, но ты прав: эта вещица ценна не как ювелирное изделие, дед был далёк от этого. И бабушка наверняка бы знала о таком его увлечении, да и другие: что тут скрывать? И что тут скроешь?

– Что же нам делать с ним, Дэн? Я держу его и ничего не понимаю.

Вдруг Дэниел рассмеялся.

– Дэн, что смешного я сказал?

– Ты держишь его как вылупившегося только что птенца.

– Я и вправду боюсь его уронить: вдруг он живой.

– А ты проверь.

– Как?

– Попробуй надавить пальцем.

– Это же не булочка, и я не ребёнок, – сказал Мэтью и, улыбнувшись, с осторожностью надавил на шарик указательным пальцем.

И Мэтью, и Дэниел одновременно выкрикнули имена друг друга. Мэтью в то же мгновение выдернул палец из шарика.

– Дэн, ты видел?! Видел?!

– Видел! А что видел ты? Говори!

– Когда я надавил… нет, надавливать даже не пришлось: шарик не сопротивлялся. Вернее, сопротивлялся… своим потоком. И когда я прошёл через этот поток, часть пальца, которая оказалась внутри, будто пропала. Но я точно знаю: я просунул палец дальше, чем на длину диаметра шарика. Ты же видел?

– Да, да! Но я не видел, как он вышел с другой стороны. Ведь он не вышел?

– И я об этом. Он не вышел. Понимаешь, Дэн, он не вышел – он остался где-то внутри. И там, внутри, я чувствовал этот сквозняк или поток. Теперь ты попробуй.

Дэниел взял шарик.

– Я боюсь, – он усмехнулся. – Мэт, я боюсь, как укола в детстве. Только не говори ничего. Сейчас…

Дэниел попытался пронизать шарик пальцем.

– Мэт, ничего не получается, – сказал он, недоумевая.