Слёзы Шороша - Братья Бри Страница 23

– Надави сильнее, не бойся.

– Ничего не получается. Палец уходит в сторону: поток выталкивает его.

– Дай-ка я… Дэн, у меня тоже не получается… Вот это сила!

– Сила? Интересно, что внутри шарика, что там за сила. Какую тайну скрывал дед? А Торнтон? Подожди-подожди. Бейл что-то говорил… Что же он говорил? Какое слово?.. Я вспомнил, Мэт: избранник. Он говорил: избранник. После того как Торнтон увидел у какого-то коллекционера изображение того самого местечка на глобусе, он пришёл в ярость. Он сказал Бейлу, что не может быть двух избранников. Понимаешь? Он имел в виду себя и моего деда. И потом он приказал Бейлу забрать у деда вещь, вот этот самый шарик. Какая же тайна заключена в этой маленькой вещи?

– Что мы должны сделать? Что мы должны сделать, чтобы что-то понять? Мы же должны понять, Дэн! Вот он, у меня в руке. Если бы его можно было разобрать, как старый «Бьюик», и заглянуть внутрь.

Глаза Дэниела загорелись.

– А ты загляни! – воскликнул он. – Только не как механик, а как любопытный человек.

– Где же здесь замочная скважина? – Мэтью стал крутить шарик в руке.

– Я не шучу, Мэт. У меня какое-то предчувствие. Просто посмотри в него, как в детстве смотрел в калейдоскоп. Представь, что он и есть смотровое окошко калейдоскопа.

Мэтью поднёс шарик к глазу.

– Дэн, через него ничего не видно. Я чувствую себя клоуном.

– И внутри ничего?

Дэниел не хотел сдаваться, хотя и понимал нелепость своего предложения. Он упорствовал, потому что его что-то подталкивало, что-то звало. И это было вне его понимания и сильнее понимания.

Чтобы не обижать друга, Мэтью сделал ещё одну попытку: вглядываясь в непроницаемое тело шарика, он стал перемещать его так, чтобы в этом странном опыте изменялось хоть что-нибудь. Вдруг Мэтью застыл на месте. Дэниел в ту же секунду уловил это, потому что всё время следил за ним в ожидании чуда.

– Что?! – выкрикнул Дэниел.

Мэтью не ответил, как будто не слышал его. Ещё какое-то время он стоял так, словно какая-то часть пространства остановилась вместе с ним как со своей принадлежностью, которая беспрекословно подчинялась его законам. Потом всё ожило. Мэтью содрогнулся, отпрянул от шарика, выпустив его из рук, и упал на землю. Дэниел подбежал к нему и присел рядом.

– Мэт, что случилось?

Мэтью, настороженно оглядываясь по сторонам, встал.

– Дэн, где шарик?

– Вот он, – Дэниел поднял его. – Как ты?

– Да всё вроде бы нормально. Просто испугался. Сейчас расскажу.

– Ты что-то видел? – торопил его Дэниел. – Видел?

– Видел, Дэн. Тебя не обмануло предчувствие. Я видел это так же, как ты видишь меня. Сначала я не видел ничего. Потом эти волны (он весь из каких-то волн), они зашевелились. Потом внутри появилась какая-то царапина… нет, скорее, трещина, чёрная трещина, вертикальная. Потом она стала разрастаться. Она… Дэн, ты не поверишь, она вышла за пределы шарика, и прямо передо мной в воздухе образовалась щель, как будто пространство разделилось надвое. Я не на шутку испугался, Дэн!

– Мэт, я всё время был рядом и наблюдал за тобой, но не видел никакой щели. Может быть, это хитроумный оптический обман или игра зеркал и стёклышек, как в калейдоскопе?

– Я так не думаю.

– Мне бы тоже не хотелось так думать.

Дэниел поднял шарик перед собой и медленно стал приближать его к глазу.

– Ничего… ничего… Мэт, он не желает показывать мне свои страшилки! – с раздражением и даже с обидой сказал он, адресуя эти слова скорее шарику, нежели Мэтью.

– Не стой на месте. И поворачивайся в разные стороны. Подожди! Я находился здесь, когда увидел это. Начни и ты отсюда.

– Хорошо, Мэт. Наблюдай за мной.

– Я с тобой, Дэн.

Дэниел снова поднёс к глазу шарик.

– Началось. Я вижу какое-то движение. Есть трещина! Мэт, она растёт! Она растёт! Она… вне шарика! Ты видишь её?

– Нет.

Дэниел медленно пошёл вперёд.

– Ты потерял её, Дэн?

– Это большая щель. Она уходит от меня. Мэт, я должен идти. Если ты со мной, дай мне руку: там чернота.

Это пришло внезапно, так же внезапно, как приходило сотни, тысячи лет назад. Это нельзя было распознать заранее. Это не являло никаких знаков своего скорого приближения. И чуткая природа оставалась безмятежной и продолжала играть в свои обычные игры, к которым приспособились и привыкли жители Дорлифа и других селений. И лишь ночь время от времени порождала сны, отмеченные предчувствием беды. И они зависали над жилищами людей и вдруг вторгались в мирки их грёз, заставляя их трепетать, тщетно прятаться, неуклюже спасаться бегством, немо орать и пробуждаться в слезах, в холодном поту и в ужасе, который странным образом переходил из Мира Грёз в Мир Яви. Толки о вещих снах растекались по всей округе и, журча, журча, вселяли в людей, в каждого из них, тревогу и страх, которые извлекали из их памяти, словно из небытия, одно слово, заглушавшее все остальные слова и звуки: «Шорош… Шорош…» И люди жили уже не той привычной жизнью, которой жили до этих снов и слухов, а какой-то другой, сопровождаемой невидимой, но растущей тенью Шороша. Они начинали проверять, прочны ли их подвалы и достаточно ли в них запасов. Они чаще напоминали детям, чтобы те не уходили далеко от дома. Они как-то странно, словно слепые, безответно смотрели то в сторону Дикого Леса, то в сторону горного хребта Танут, то в сторону озера Лефенд, то просто на небо, смотрели в пустую чуждую им даль…

* * *

– Норон! Что пробудило тебя ото сна в столь дремотный час? Сторонний ли звук коснулся твоего чуткого уха? Туманный ли зов потревожил твою беспокойную душу? Или корявый лик из Мира Грёз заставил тебя содрогнуться?

– Мне показалось, что я слышал какой-то стук, – ответил Норон неведомому голосу. – Пойду проверю.

– Постой! Прислушайся: покойно в комнатах детей. Посмотри на Мэрэми: не шевельнулись даже её ресницы. Тебе всего лишь показалось. Ночь любит дразнить тем, чего нет.

– Но вот опять стук. Я слышу, стучат во входную дверь.

– Остановись, Норон! Остановись же! Весь Дорлиф окутан грёзами, кругом тишина. Ты можешь слышать лишь биение своего сердца. Оно стучит громче и быстрее обычного. Оно откликается на шаги приближающейся судьбы. Но с тем, что уготовано тебе судьбой, лучше встретиться лицом к лицу лишь однажды. Остановись! Не торопи мгновения, о которых тотчас пожалеешь.

Норон, не отвечая и не поддаваясь неведомому голосу, вышел из комнаты в коридор и направился в переднюю. Там его снова настигло предостережение. На этот раз оно звучало ещё тревожнее и настойчивее, будто тот, от кого оно исходило, хотел уберечь его от встречи с чем-то зловещим и непоправимым.