Возвращение Томаса - Юрий Никитин Страница 22

Олег поморщился.

— А меня как раз всегда раздражают пустые мудрствованияи слишком пространные толкования одного и того же слова. Особенно утверждениясуфиев, что каждое слово несет в себе не меньше семи значений, потому, дескать,человеку очень трудно понять другого человека. Даже невозможно!.. Я по своейнатуре — отыскиватель простых и ясных ответов, чтобы ясны были не только мне,но и простым людям. Ну там королям, императорам, рыцарям, коровам... Иначе какзаставить людье сдвинуться с места, повести на гору, если даже непонятно, чемзаманиваешь?

— Ну и... — спросил Томас настороженно.

— Однажды, — ответил Олег со вздохом, — япришел к одному старому раввину, он писал комментарий к пятьдесят второму томуТоры, и сказал, что готов принять его веру, если сумеет растолковать все ихзаманчивые догматы, пока стою на одной ноге.

Томас спросил заинтересованно:

— И сколько суток ты простоял? Или недель?

Олег сдвинул плечами.

— Он подумал и сказал: «Поступай с другими так же, какхотел бы, чтобы они поступали с тобой. Это и есть вся наша вера, а все этипятьдесят томов... и будут еще!., только толкования к этой формуле». Признаюсь,мне понравилось это изящное и глубокое построение, хотя и малоприменимое...Кстати, оно ж потом было положено Христом в его вероучение... но вот сейчас яприсутствую на трансформации и этой замечательной формы в нечто такое, что мненачинает в самом деле нравиться. Нечто хоть и христианское, но применимое.

Томас нахмурился, больно довольный вид у волхва, спросил срастущим подозрением:

— Во что?

— В основу западного понятия христианства, —пояснил Олег.

Томас сказал на всякий случай:

— Это что за христианство такое западное? Мы нееретики!

— Упаси Боже, — сказал Олег. — Всеобъемлющаяформула: «поступай с другими так, как хотел бы, чтобы они поступали с тобой» —в западном христианстве стала звучать так: «делай с другими то же, чтособираются сделать с тобой, — бей первым». Можно даже точнее: «Делай сэтими сволочами...»

Томас подумал, но ничего странного не нашел, непонятно, чемкалика так веселится, сказал горячо:

— Вот именно, со всякими сволочами! Борись, сэркалика!.. Это в тебе бьется Сатана с теми остатками... зачатков доброго, чтоеще по недосмотру Божьему остались в гнусной душе язычника.

— Так кому же принадлежит Земля? — спросил Олегскептически.

— Никому, — сказал Томас горячо. — Вся Земля— это поле боя сил Бога и Сатаны. На земле живем мы, люди, а Бог и Сатанабьются не на жизнь, а на смерть за власть над нами!

Калика сказал с интересом:

— Полагаешь, мы чего-то да стоим?

— Конечно, — сказал Томас убежденно. — Мывершина творения! Господь в нас свою душу вложил, хотя мог бы вдуть ее в слонаили, скажем, льва. Он мог бы вдунуть ее даже в муравья, если бы восхотел! А онпосле того, как сотворил нас, больше ничего уже и не пытался. Он же сам сказал,что понял, ничего лучше уже, хоть лопнет, не сотворит! Удачный день не всегдавыпадает, даже если у тебя в запасе вечность. Конечно, он на человековнадеется, раз так за нас бьется. В нашем войске поговаривали, что он готовитчеловека себе на смену.

Калика с полным безразличием пожал плечами.

— А мне показалось, да и Уриил говорил, что он уже ушелна покой. А вся тяжесть мира рухнула на нас. А плечи-то еще не окрепли. И дажесамые отважные и благородные рыцари пока только отважны и благородны, да итолько.

— Он не ушел на покой, — ответил Томастерпеливо, — но он ни во что не вмешивается. И не вмешается, хоть мытресни!.. Понял? Все теперь зависит только от нас.

Олег вздохнул.

— Язычникам легче. Попроси любого из богов, тот либосделает, либо нет. В зависимости от размера жертвы. А взять твоегохристианского Бога, так мы... одни на свете?

— Бог с нами, — объяснил Томас терпеливо.

— С нами, — проворчал Олег, — если он непоказывается, не помогает, то это все равно, что нет. Мы одни на свете, как...не знаю кто. Ладно, сам Бог самоустранился, но как же его мириады ангелов,архангелов и прочих-прочих? Никто не придет, не поможет?

Томас смотрел серьезно и торжественно.

— Нет, конечно.

— Ты знаешь? — спросил Олег.

— Да.

— Почему?

— Потому что это наш мир, — ответил Томас. —Когда Господь сотворил человека, он повелел даже ангелам поклониться ему какхозяину этого мира. Так что, Олег...

— Все понятно, — прервал Олег. — Нам иотдуваться. А жаль, жаль...

Томасу показалось, что калика что-то хитрит, спросил сподозрением:

— Чего тебе жаль, морда языческая?

— Как бы хотелось посмотреть, — объяснил Олег свеликим сожалением, — когда с одной стороны сойдутся тьмы ангелов, сдругой — демонов. Свет и Тьма, самая грандиозная битва!

— Свинья ты, — сказал Томас в сердцах.

— Что делать, всего лишь человек...

— А надо быть лучше, чем человек!

Олег вздохнул, поднялся.

— Надо, всем что-то надо... ты как, отдохнул?Нажрякался? Куда в тебя столько влазит... Поехали, поехали!

Томас в который раз вспомнил раннее детство, когда он сотцом зимой шел через перевал. Ночь застала в пути. Легли прямо на снег. Онтогда положил под голову ком снега. Отец увидел, пинком выбил из-под головы:«Не разнеживайся, сынок!» Теперь он снова ощутил себя тем же изнеженнымребенком, ибо на взгляд калики, оказывается, спать можно не только на камнях,не снимая доспехов, но и стоя, как конь, разве что прислонившись к дереву, а тои вовсе на ходу.

Ехали так до глубокой ночи, а там, перекусив наскоро, Томасзаявил, что готов ехать и всю ночь, раз уж кони наотдыхались в замке на неделювперед. Олег скупо усмехнулся, но спорить не стал, он вообще показывал пример,как можно обедать и ужинать, не покидая седла, так что сперва ехал впереди, ноТомас вспомнил о своем благородном происхождении, что диктует правилаповедения, выехал вперед и долго маячил, залитый лунным светом, как гигантскаяглыба льда.

Ночь чиста, огромная серебряная луна заливает землю такимярким светом, что отчетливо виден каждый стебелек. Свет легкий, серебристый ичистый, воздух еще теплый, но уже чувствуется приближающаяся прохлада пока ещедалекого утра.

— Не думал, — заметил Олег, — что ты любительночных путешествий.

Томас посмотрел на него угрюмо.

— Да это чтоб тебе приятнее. Вы ж, язычники, солнца нелюбите! Вам ночь подавай, летучих мышей, всякую гадость...