Тайное оружие Берии. «Собачий спецназ» НКВД - Юрий Любушкин Страница 23

Срочно!

Только для ознакомления

установленным лицам.

Приказ №__________

по НКВД СССР

По Приказу №_____ГКО СССР от «___» июля с. г. в недельный срок на базе школ первоначальной подготовки и учебных полигонов Уральского и Сибирского округов внутренних войск НКВД СССР создать дополнительные Специальные учебные центры по профилю подготовки служебных собак (минёры–подрывники).

Дополнительные спец. учебные центры создаются по образу и подобию уже существующего Спец. учебного центра (в/ч №__, совершенно секретная).

Вновь открывающимся Спец. учебным центрам присваиваются №№ в/частей (номера перечислены______), со статусом особого режима секретности.

Отбор в данные учебные центры проводится из лучших специалистов–кинологов инструкторов служебных собак дивизий НКВД СССР по охране Тыла Красной Армии и конвойных войск ГУЛАГа НКВД СССР. Отбираются физически крепкие, выносливые военнослужащие в возрасте до 30 лет, имеющие высокие морально–волевые качества, всецело преданные Родине и партии.

Кроме того, отбор проводить из числа бывших военнослужащих погранвойск, влившихся в настоящее время в состав дивизий НКВД. Критерий отбора тот же. С каждым военнослужащим проводится индивидуальная беседа при отборе в Спец. учеб. центры и отбирается подписка о неразглашении государственной тайны.

Каждому военнослужащему разрешается отобрать по–прежнему месту службы 2—3 служебных собак по своему личному усмотрению для их дальнейшего обучения непосредственно в Спец. учебном центре.

Программа и методика обучения во вновь создающихся Спец. учебных центрах в по лной мере используется из арсенала подготовки служебных собак минёров–подрывников в Спец. учебном центре (в/ч №___, совершенно секретная), а также по рекомендациям лучших специалистов кинологической службы НКВД. Последние командируются во вновь создающиеся Спец. учебные центры на весь период обучения и подготовки собак–минёров. Все лучшие навыки подготовки и методика обучения служебных собак минёров–подрывников в циркулярном порядке немедленно передаются по всем вышеуказанным спец. учебным центрам. Информация засекречивается. Доступ к ней имеет только узкий круг специалистов кинологической службы наркомата.

Ответственными за исполнение данного Приказа назначаются тов. В. Меркулов и соответствующие командиры округов внутренних войск НКВД СССР.

Первый зам. Председателя ГКО СССР,

Нарком НКВД СССР,

Генеральный Комиссар Госбезопасности

Л. Берия

Москва, «_____» июля 1941 г.

На этом документе стоит резолюция наркома НКВД:

Тов. тов. В. Меркулов, П. Судоплатов!

Больше недели на создание Спец. учеб. центров дать не могу.

Работа колоссальная, но её необходимо выполнить. Бои уже идут в центре Смоленска. В наст. время оборонная промышленность пока не в состоянии наладить выпуск необходимого для нужд фронта количества противотанковой артиллерии. Поэтому подготовка собак минёров–подрывников имеет важное значение в деле обороны страны.

Я бы даже сказал – стратегическое значение.

Л. Берия

…Хоть и пуляет эта хренотень всего на пятьсот метров – дальность не самая большая, – но зла от его губительного огня по максимуму. Вся закавыка здесь в мине величиной с перезрелый огурец. Разрывается, едва коснувшись земли, воронки не оставляя, и сечёт осколками, что острее бритвы, все на своём пути, безжалостно кромсая живую плоть, превращая её в сплошное месиво.

И осколки у «огурца» стелются параллельно земле. Никуда от них не укрыться, хоть срастайся с землёй, бесполезно – все равно достанут. А засечь расчёт из 2—3 миномётчиков практически невозможно. Засядут где‑нибудь в воронке или разбитом окопе, а порох у «огурца» бездымный, и попробуй угадай: откуда по тебе шмаляют. Ребус. А скорострельность у этого миномёта – ого–го–оо! Двадцать выстрелов в минуту. Три секунды на перезарядку. Сыпет и сыпет минами, головы не поднять из траншеи. А если несколько человек в траншее этой от страха друг к дружке жмутся – не приведи господи залететь туда «огурцу». Никого не пощадят осколки, всех искромсают. Кошмар! Кто без рук, кто без ног, у кого кишки наружу… И не разберёшься сразу – где чьи. Мучаются, кровью истекают. Беда!

А вот зараза, когда летит, лучше и не слышать. Вой такой мерзкий и противный – душу словно из тебя на кулак наматывают. Хоть уши затыкай и беги куда подальше. И маму, и папу, и всю родню сразу вспомнишь. Попрощаешься. Некоторые бойцы по первости с перепугу в штаны накладывали. А что? Страшно…

Но как замечал Тарас Галушка, танкистам за броней эта «хренотень» нипочём. Пехоте, конечно, это да – не позавидуешь! Главный враг у нашей пехоты. От его злого огня основные потери.

Однажды и им досталось, да ещё как! Вспоминать не хочется… Покурили, вполголоса обсуждая все «прелести» нехитрой с виду «штуковины», и словоохотливый танкист продолжил свой рассказ…

— Подсолнухи на том поле, скажу я вам, хлопцы, – загляденье. И поле само под ясным голубым небом, как с холста сошло, – залюбуешься. И среди этой ненаглядной картины то там, то тут наши танки горят. Горят, родимые. Послали нас в лоб на немецкие батареи. Нет чтоб с фланга обойти… Э–ээ, да что там говорить: воевать мы пока что не научились. Да и не жалеют нашего брата… А ну её, эту жалость, к едрене матрёне. Не о ней сейчас речь.

…Когда их танк подбили, они выскочили со стрелком–радистом из башни. Успели. Вовремя. Танк уже огнём занимается. Плохи дела: боезапас в любую минуту рвануть может. Только механик–водитель выбраться не может. Или ранило или контузило. Одному ему не справиться. Они к нему на выручку. Тут напарника и шандарахнуло осколком. Туловище в одном месте, голова в чёрном танкистском шлемофоне в другом. Алая кровь хлещет на стебли подсолнухов. Словно вжик – и громадной бритвой срезало.

Вытащил Тарас с грехом пополам механика. Пот градом с него. Больно дюжий хлопец раненый товарищ. Тарас развёл руками, показывая ширину мощных плеч спасённого. – Як ваш майор. А тяжелючий, шо наш танк… Но тащу, значит, ползком на себе. Дышу от усталости, как паровоз. Поспешать надо. Танк‑то наш уже вовсю заполыхал. Факел. Того и гляди сейчас рванёт. Путь держу к тридцатьчетверке, у которой башню свернуло и гусеница перебита. Слава бог у, ещё не горит. И на том спасибо. Схоронимся под ней до поры до времени. Доброе укрытие. А там передохну и к своим перебираться будем. Стонет мой товарищ, и то хорошо, значит, жив. До танка доберёмся, там и перевяжу. Лишь бы немецкий наблюдатель не засёк. Только подумал, и началось… Тьфу, ты! Накликал беду!