Уши в трубочку - Юрий Никитин Страница 24

– Надеюсь, застрахована! – прокричал я.

– О чем ты? – спросила она шепотом.

– Там царапина вдоль борта, – объяснил я. – Баксов натриста!

Она смотрела непонимающе, из ее наручных часов все так жедоносился скрипящий голос, наконец торкесса опомнилась, прокричала:

– Мы на Окружной!..

Из часов донесся деловитый голос:

– Где?

Я взглянул на проносящиеся мимо знаки.

– Между Котельниками и Белой Дачей!

– Перестраивайтесь в крайний правый ряд, – послышалсяголос из мобильника громче. – Там вскоре съезд на Верхние поля. Побыстрее, будуждать у пруда.

Она взглянула на меня с надеждой. Я буркнул:

– Это труднее…

Она завизжала, пришлось резко бросить машину кразделительному бордюру, едва избежали столкновения с КамАЗом, чиркнулисьбортами с джипом, подрезали ладу, пугнули волгу и проскочили, задевжелезобетонный барьер, на свою сторону. За спиной слышался привычный грохот,лязг, в небо рвались столбы оранжевого огня, взлетали сорванные крылья,бамперы, дверцы и части водителей.

Съезд буквально на той стороне, я устремил машину едва ли непоперек шоссе, какое же оно широкое, а казалось, узкое, особенно в пробках,справа и слева сигналят, матерятся, но мы успели, дальше изогнутая красивойдугой дорога вывела на Верхние поля, а через пару минут торкесса закричала:

– Вот он, притормози!

К бордюру вышел невысокий человек в грязном поношенномсвитере, волосы в беспорядке, лицо сонное, недовольное, сразу видно – нашчеловек, такой классическую музыку слушать не станет. Я остановил машину, онтут же ввалился на заднее сиденье, буркнул хриплым пропитым голосом:

– Меня зовут Кваргом. А теперь лучше всего наСтавропольскую. Они пытаются перехватить на Верхних полях. Странно, почему незадействовали всех? Особенно Пурнеля, Рокси, Озагунда и Л-четырнадцатого.

Торкесса сказала мстительно:

– А они уже догорают! Кто где. В разных весьма местах.А Л-четырнадцатый так и вовсе вылетел, аки птица, через разбитое окно…

– Он жив? – спросил Кварг с беспокойством. – Или толькоприческу попортил?

– Да, – ответила она с сарказмом. – Попортил! Еслиможно не попортить, когда на скорости в сто восемьдесят сталкиваешься сбольшегрузом. Потом еще лопаешься под колесами того же грузовика. А их у негокак у сороконожки! А потом и под колесами всей колонны… Я уж не упоминаю отакой мелочи, что вылетел через лобовое стекло вообще без головы…

Кварг с заднего сиденья удивленно хрюкнул:

– Редеет их агентура, редеет.

От него пахло пивом, он взрыгивал, чесался, потел, чтозначит, в доску свой, такой не будет посещать балет, слушать Баха и читатьКамю, как делают все маньяки, злодеи и вражеские шпионы.

Торкесса сказала:

– Успеваем перехватить Илельну?

– Нет, – сказал Кварг со вздохом. – Она сейчас уже наВолгоградском.

Я поинтересовался:

– А куда она должна попасть?

– На Новорязанское шоссе, – ответил он несчастнымголосом.

Я молча добавил газу. Торкесса вскрикнула, мужик беспокойнозадвигался, когда мы на скорости в сто семьдесят проскочили под широкойполупрозрачной трубой перехода, где предостерегающе мигают огоньки:«Ограничение скорости – 100 км»… «Ограничение скорости – 100 км».

Кварг спросил с беспокойством:

– Не слишком ли…

– А мы что, – спросил я, – не джигиты? Новичок, да?

– Да, – ответил он настороженно. – А чем я себя выдал?

– Дык хто же соблюдает правила? – изумился я. – Они ждля того и висят, чтобы инопланетянам головы дурить! Поверит такой, поедет поправилам, а его тут наша контрразведка и цап за шиворот: ты чего, гад,крадешься?

Они заговорили между собой вполголоса, очень встревожено, явсе наращивал скорость, шел между крайним левым и соседним рядом, играл вшахматку, постоянно обгонял, подрезал, проскакивал, проныривал, совсем задурилобоим головы, в какой-то момент раздался дикий крик за моей спиной:

– Вот она!.. Вот!.. Вон в той колеснице серебристогоцвета!

Я присмотрелся, кивнул:

– В мерсе, понятно. Значит, красивая… Это жены у мерсовиков– уроды, зато девки… Идет шибко, но ничего, догоним.

Торкесса посмотрела на меня злобно.

Кварг согласился:

– Исключительно красивая.

Торкесса посмотрела на него еще злобнее, что и понятно, всемужчины должны говорить только о ней, женский ум не в состоянии понять такойнепостижимой вещи, что во Вселенной могут встретиться мужчины, которыесовершенно равнодушны к ее внешности. Хотя, если говорить правду, в отношенииторкессы таких надо искать где-нибудь за пределами Вселенной.

– Прижать к бортику? – предложил я деловито. – Впередимост. Можно так прижать, что вылетит вместе с машиной. Или по частям.

– Давай, землянин, – сказал Кварг кровожадно. – Если быты знал, сколько она у нас лучших агентов извела!

– Галактических?

– И галактических, и метагалактических, и параллельных,и подпространственных, иномерных, макросных…

Я вздрогнул, зябко повел плечами:

– Что, все эти… двухголовые? В смысле, инопланетные?

Он сказал с поблажливостью, даже поблажливо:

– Вы даже не представляете… даже не представляете,сколько на этой крохотной планете… скажем, неземлян!

– Сколько? – спросил я довольно глупо. Потряс головой,спросил иначе: – А чего они, а? Медом намазано? Халява наклюнулась?

Торкесса, мстя за невнимание к ее красоте, в великомпрезрении сдвинула хрупкими плечиками:

– Если возмечталось, что все из-за вас, дорогой граф,то выбросьте эту блажь.

– Но ведь вы…

– И я, – сказала она с неохотой, – и Кварг, и дажеИндельв, а может быть, даже еще с две-три сотни агентов здесь из-за вас… Вы,несмотря на свою дикость, очень важны нашей Всегалактической конфедерации. Ноостальные ищут совсем другое. Для них наша Галактика…

Кварг вставил с невеселым смешком:

– Эта.

– Что? – переспросила она.

– Эта Галактика, – пояснил он. – Мы говорим «нашаГалактика», а они…

В его пропитом голосе ясно слышалась зависть. Торкессакивнула:

– Да, для них эта Галактика – песчинка! Древнейшие изпреданий Вселенной говорят, что именно на Земле хранится краеугольный камень,из которого пошла Вселенная. И если его достать…