Трудно быть феей. Адская крёстная - Ея Россо Страница 25

— Собирайся, — коротко приказал оборотень. — Завтра внизу, вещи собраны. Поедим и в путь.

— А… — заикнулся было Ждан.

— Можешь сам за принцессой отправляться, недосуг мне с тобой возиться, — блеснул янтарем в глазах волк.

— А… — вскинулся было наследник.

— А с Соловьем с и сам разберусь, не первый год знаемся, не последний общаемся.

С этими словами Серый подхватил куртку кожаную тонкой выделки и вышел, оставив расхристанного и растерянного Ждана на кровати мысли в кучу собирать.

* * *

«Зеркало, мой свет, проснись,

По лей-линиям промчись,

Отрази свою сестрицу,

Что стоит в лесу в светлице,

Расскажи-ка мне про ту,

Что я со свету свожу».

Едва смолк женский голос, сочащийся ядом, как зеркало в тяжелой дубовой оправе мигнуло призрачным темно-красным светом и отразило комнату чужую дворцовую, увитую плющом и цветами красоты невиданной. В зеркале показалось другое зеркало, напротив которого кресло стояло с высокой спинкой. Кто в нем восседал, просительница не могла разглядеть. Только руку тонкую бледную с изящными пальчиками, на подлокотнике возлежащую, и можно было наблюдать.

Темноволосая высокая и худая владелица волшебного стекла нетерпеливо придвинулась к изображению, в надежде разглядеть хозяйку светлицы. Долго ждать не пришлось. Поднялась девица с места насиженного и к окну подошла поближе, выглядывая кого-то. Черноволоска тут же прильнула к стеклу, жадно разглядывая королеву Вечного леса. Обнаружив в волосах её пряди черные, удовлетворенно хмыкнула, а затем расхохоталась, от зеркала отпрянула, закружилась-завертелась по опочивальне своей. Приговаривая:

«Зеркало мое живое,

отраженье дорогое,

за меня ты отомсти,

холод в сердце запусти.

В душу проскользни змеей,

сделай фею не живой.

Жизнь Амбрелле сохрани,

Яду в кровь её пусти.

Пусть навек её скует

Королевы снежной лёд».

Ведьма кружилась и кружилась, приговаривая то громче, то тише слова заветные, колдовские. Искорки маленькие снежные вспыхивали в такт словам на поверхности зеркальной и исчезали в глубине мерцающей. Холодом повеяло в комнате, но танцующая женщина не замечала ничего: яд обиды давным-давно сковал сердце, выел живую кровь, заполнил жилы ледяной крошкой.

* * *

Амбрелла, отпрянув от окна, прошлась по светлице своей бездумно. Да и замерла напротив зеркала волшебного, будто позвал кто-то из темной глубины, притянул. Рукой махнула, слова шепнула, и замерла, залюбовавшись чудесами заморскими. А посмотреть было на что: на горы высокие, на моря глубокие, на страны жаркие, на танцы яркие.

Равнодушно взирала королева на чудеса чудные, без эмоций любовалась на дивности сказочные. Только морщилась время времени, да плечиком точеным дергала: чудилось её, будто мураши по шее ползут да за пазуху прячутся. Спустя время кольнуло что-то острое в сердечко ретивое. Заныло оно, засбоило. Королева ладошкой грудь потерла, боль и отступила. Отвернулась Амбрелла от зеркала, вернулась в кресло любимое и принялась вновь бездумно в окно глядеть. И не заметила фея, что волос темных в косах её прибавилось.

* * *

Усталая и довольная ведьма закончила свой танец смерти, погладила зеркало, благодаря за помощь, и покинула комнату тайную.

В холле её встретила помощница — девица вертлявая, но сметливая, доложила обстановку, да встречи перечислила грядущие. Салон магии «Ягиня» огромной популярностью в царстве Берендея пользовался. А то, что владела им одна из царских дочек, славы только прибавляло. От клиентов отбоя не было, очередь на месяца вперед расписывалась.

Принимала колдунья всех: и состоятельных аристократок, и купчих дородных, и простых служек. Поговаривали, что царевна не только приворот на любовь и богатство, здоровье и удачу творила. Будущее по зеркалам предсказывала, порчу снимала, венец безбрачия да проклятья семейные.

Шептались в кулуарах, что хозяйка и волшбой темной не брезговала. Слухи слухами, а не пойман — не чёрт. Строго карал царь-батюшка Берендей за черную магию, не чинов не разбирая, ни связей родственных. Потому если и случалось что в салоне магическом, то тайно и заказчики потом предпочитали молчать, не думать и даже во сне не вспоминать. Молчание — золото, гробовое молчание — гарантия долгой жизни.

Растерянный Ждан, злясь и ругаясь на волка непокладистого, спустился вниз достаточно быстро для того, кто не привык одеваться самостоятельно. Оглядев зал таверны и не обнаружив Серого, принц растерянно рухнул на скамью, тоскливо огляделся и вяло махнул рукой, подзывая служанку пышнотелую. Девица подплыла к наследнику, заказ приняла и отчалила. Тут-то Ждан и заметил спину знакомую возле стойки. Обрадовался, подскочил было да обратно плюхнулся: негоже наследному принцу за простолюдом бегать, сам подойдет.

Оборотень долго о чем-то шептался с хозяином таверны, потягивая чай с лимоном из кружки пудовой. Затем руку пожал гному дородному, мельком глянул на Ждана и покинул залу. Растерянный принц остался сидеть на месте, ковырясь ложкой в каше, по сторонам озираясь, думу думая: куда бежать к кому обращаться за помощью?

В посольский дом идти, чтобы домой вернули принца наследного, — не дело. Царь-батюшка дотошный, выяснять примется, что да как. Позору не оберёшься. «А ведь ищут уже поди меня охотнички. Царский сын пропал не абы кто. Что делать-то? Как домой возвращаться?» — перед очами наследника мелькнула лицо нежное с глазами огромным фиалковыми. Тоскливо вздохнул принц, понимая: не одолеет он Соловья — не завоюет королеву фей. Позору не оберёшься. Лесной народец языкатый да на шутки больно острый, ославят на весь свет белый.

Принц поёжился от одной мысли о том, как полоскать его персону будут на всех балах и раутах светских. И если в своем государстве на придворные рты платок царь-батюшка накинет, да бантиком концы завяжет чтобы лишнего не болтали, то гостям заморским полоскать принца на всех языках не запретишь.

Тоскливый и протяжный вздох вырвался из груди Ждана. Юноша совсем поник от горя-печали, отодвинул миску с кашей, придвинул кружку с чаем и блюдечко с лимоном тонко нарезанным. Бросил дольку в жидкость горячую да отхлебнул сразу же. Тут же слезы на глазах выступили: болью обожгло язык — чаёк дюже горячий оказался. Вытирая глаза, пригляделся Ждан к кружке и понял: непростая чаша перед ним, а магическая. Сохраняет жар долго, оттого и не остыл чай.

— Хватит реветь, допивай чай и собирайся, — раздался над головой знакомый рык. — Марфа, чаю мне. Да сушек сладких, — добавил Серый, опускаясь на скамью напротив Ждана. — Чего ревешь как девица красная?