Трудно быть феей. Адская крёстная - Ея Россо Страница 26

Оскорбленный принц вскинулся, кулаки сжали и зло процедил сквозь зубы:

— И не реву я вовсе, обжёгся я.

— Ну-ну, — принимая заказ из рук служанки, хмыкнул оборотень. — Пей чай. Скоро отчаливаем.

— А… Ты ж сказал, помогать не будешь, — насупившись и усердно дуя в кружку пробурчал Ждан. — А-а-а… Клятва на крови, — губы принца растянулись в ехидной улыбке и наследник окончательно пришел в себя.

— Ты зубы-то не скаль, а то не долго и выбить, — оскалился в ответ оборотень. — Клятву не тебе давал, не тебе и условия ставить. Не будешь делать, что говорю, оставлю тебя там, где вляпаешься. Я понятно изъясняюсь? — волк так глянул, что Ждан сушкой подавился и акашлялся.

Приподнявшись чуть со скамье, оборотень похлопал принца по спине, прижимая к столу ладонью сильной.

— Допивай и поехали, — забрасывая в рот ломтик лимона и заливая последний глоток чая, повторил Серый. — Жду на улице.

Волк бросил на стол монету серебряную, сгреб в карман оставшиеся сушки, и неторопливо двинулся к выходу, по дороге кивнул, прощаясь, гному за стойкой и подмигнул пышнотелой Марфе.

Ждан торопливо кружку отодвинул, со скамьи соскочил, оттолкнул служанку, к столу подплывшую прибраться, и помчался вслед за волком, боясь не догнать и одному остаться.

Серый, как и обещал, ждал во дворе. Окинул принца хмурым взглядом и кивнул, приглашая за собой следовать. Со двора вышли, извозчика поймали и помчали за город. Принц, нахохлившись, молчал, ожидая, что волк поведает план действий. Наглый оборотень равнодушно глядел перед и на сердитые взгляды попутчика не реагировал.

За городом Серый велел извозчику отвезти их к ближайшему лесочку, и спустя полчаса они покинули коляску и нырнули в прохладу чахлой рощи. Торопливо шагая вслед за размашистым шагом оборотня, Ждан скрипел зубами, изо всех стараясь молчать и вслух не ругаться, и едва не уткнулся в спину широкую, когда волк внезапно остановился.

— Слушай внимательно и запоминай. Царевну умыкнем под утро…

— Из дворца? А стража?

— Не перебивай. Девица ночами из хором царских тайно сбегает, а вот куда — никому неведомо. Вот мы её и перехватим, когда принцесса домой возвращаться будет, в мешок запихнём и к императору помчим.

— А дальше?

— А дальше видно будет. Захочет — замуж пойдет за императора.

— А коли не захочет?

— Сбежать поможем, — волк вздохнул протяжно и мешок принцу в руки всучил. — Держи крепко, не оброни в пути.

— А что там? — полюботпытничал Ждан.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. На место прибудем — узнаешь, — с этими словами Серый в волка перекинулся и башкой кивнул, приглашая принца на спину к себе залезть, да покрепче за шерсть ухватиться.

Ждан глаза закатил, сумку за спину закинул лямки покрепче затянул и стал на оборотня взбираться. Волк же, паршивец этакий, глазом жёлтым косил и во всю пасть ухмылялся глядя на потуги наследничка. Ростом пёс лесной превышал принца раза два. А принц не много, не мало под два метра вымахал.

Наконец, вдоволь поиздевавшись на принцем, оборотень смилостивился, рухнул на землю всей своей тушей немаленькой, лапу поставил и помог Ждану на спину к себе залезть. Оскорбленный принц крепко ухватился за толстую волчью шкуру, едва сдерживаясь, чтобы гадость не вытворить. Но памятуя, что впереди дорога дальняя, да не по землею, а по верхам, вцепился еще крепче в оборотня наглого и приготовился к прыжкам гигантским по лесам и горам, через море и степь нестись навстречу очередной авантюре.

Долго ли коротко ли добрались Серый со Жданом в царство Берендеево. Выбрали постоялый двор да спать завалились. К вечеру выбрались из номера, вниз спустились поужинать, сплетен-слухов поднабраться и к дворцу прогуляться на разведку. Послушать было что.

У царя Берендея росли-подрастали две дочери-красавицы. Старшая — Ягиня — красоты неземной, умница-разумница, дарами магическими боги наделили её многими. И лечить могла, и зверя-птицу всякую понимала, и мертвых на границе встречала да на другую сторону провожала.

Младшая дочка Феврония (Крошечка Хаврошечка для домашних) от второго брака по красоте немногим уступала сестрице старшей. Да только случилось с ней несчастье в детстве, ножку повредила. Сколько лекарей-знахарей не билось над лечением царевны, никто так и не смог выправить увечье. Осталась девица хромоножкой на всю жизнь. Оттого, говорят, характер у принцессы испортился, женихам да ухажерам проверки жестокие устраивала. Все её мнилось: не за неё сватаются, а за приданное, батюшкой ей назначенное. Кабы царь Берендей не запретил казни смертные, так не одна головушка буйная на колах вокруг терема царского торчала бы.

Обе девицы замуж не торопились, магию изучали, способности свои развивали. И вроде все на виду, и благие дела делают, и люду простому помогают, а стали замечать в народе, что пропадает из дворца по ночам Феврония, да только куда ходит — никому не ведомо.

Уж царь Берендей и соглядатаев к ней приставлял, и обещал замуж отдать за того, кто тайну дочери разгадает. И запирали её в опочивальне, и в башню под замок сажали. А все одно: как ночь, девица шасть за порог, а приставленная к ней охрана да шпионы сном беспробудным спят. Так никто и не сумел выяснить, где царевна ночи проводит.

Люди шептались, что бегает она к нимфу Лимнаду, повелителю озер, болот и прудов, что опоясывают берендеево царство. На балах у него ночами напролет танцует, государя очаровать пытается, чтоб замуж за него вы-0гробю е языки утверждали, что царевна к древней книге темных искусств магических подбирается, коей обладал государь. Слухи ходили, что создавали её сами претёмные боги. Магия, дескать, в ней живая, каждое полнолуние хозяину своему силу тёмную пополняет. Оттого, мол, никто нимфа Лимнада не убить, не свергнуть не может. Всё-то он наперед знает, любое покушение на себя в зародыше подавляет.

Другие считали, к русалкам хороводы водить ходит, силу женскую собирает. Третьи утверждали — к феям в леса уходит, магию природную изучает. Матушка-то у Февронии из фейных была. Да и характер у доченьки с возрастом матери-покойницы прорезываться стал: на расправу скора, настроение изменчивое, как вода вешняя, веры близким не имеет, всех вокруг в чем-то подозревает. А как найдет на нее, так мила и добра становится, лаской да щедростью всех одаривает.

Наслушался Ждан историй про царевен, да и давай Серому в уши дуть: так моли так, давай к царю Берендею по добро хорошему подкатим, сватами выступим. Глядишь и срастется без похищения.

Отмахнулся оборотень от глупостей наследника, велел собираться да к терему царскому вместе с ним идти обстановку разведать, слуг поспрашивать про царевну и её тайные вылазки ночные. Принц спорить было начал, да волк, не слушая, монету на стол кинул, куртку подхватил со спинки стула и на выход пошел. Ждану ничего не оставалось как вслед за Серым таверну покинуть.

Дворец Берендея возвышался в сердце столицы на пригорочке. Вели к воротам сто девяносто две ступени белокаменные. Старожилы говаривали, что изначально двести ступеней вело вверх, да при обустройстве Царской площади у подножья восемь штук то ли каменщики умыкнули, то ли гости иноземные на сувениры увели. Лестница к цареву дому вела одна. Подъём много времени занимал и сил. Потому ушлые торговцы скооперировались с непризнанными гениями и приторговывали поездками на самоходных колясочках. Благо парапеты двухметровые широкие позволяли дорогу вверх соорудить. Но удовольствие от подъема то еще оказывалось, почище катания на адских горках, что в стране заморской Терпимии придумали.