Собака и волк - Пол Андерсон Страница 25

— Ох, но я… я… — Девушка опустилась на табурет, уронила голову на руки и зарыдала. Ей было всего пятнадцать лет.

Эвирион с вызовом оглядел собрание:

— Хоть раз Граллон воздал должное богам Иса? Лишь губами попусту шевелил. Зато Митре кланялся до земли. Кто, как не он, расторг договор с богами? Вот они и разгневались и королевство уничтожили. Теперь же он тащит вас к римлянам и к их церкви, словно вожак-баран с колокольчиком, что ведет на бойню овец.

— Почему же ты молчал до сих пор? — поинтересовался Хилкет.

— Да тогда на мои слова никто и внимания бы не обратил. В первую очередь надо было обеспечить безопасность тем, кто выжил. Дать им набраться сил — физических и духовных. И я принимал во всем этом участие. Ну а сейчас пришло время восстановить справедливость и получить свободу.

— Как ты это сделаешь? — насмешливо спросила пастушка Тера.

— А ты что же? Неужели сунешь шею в ярмо, ты, знавшая Рогатого Охотника? — огрызнулся Эвирион.

— Очень может быть. У меня дети. О них я и буду думать в первую очередь.

— Великие боги покончили с нами, — задумчиво сказала Руна, — а может, мы с ними. Так что лучше бы нам не враждовать друг с другом. Если хочешь, отправляйся на бывшую нашу землю и жди варваров.

Моряк нахмурился, но промолчал. Напряжение ослабло. А ведь минуту назад атмосфера сгустилась настолько, что, как казалось Корентину, сверкнет молния и грянет гром. Вместо этого с небес полил теплый, благодатный дождь. Да, этой женщине не откажешь в уме и в смелости. Прирожденный лидер.

— Вы сейчас создаете колонию, новое общество, — напомнил священник. Голос его был абсолютно спокоен. — Или, если позволите, мы вместе его создаем. Я живу здесь уже долгие годы, так что чувствую себя жителем Иса. Я скорблю о прекрасном Исе так же сильно, как все вы. Но нам нужно жить дальше. У нас есть дети, а некоторым еще предстоит их родить. Тера права: главная наша обязанность — обеспечить благополучие наших детей. Те, кто думает по-другому, могут отказаться. Есть земли, где живут язычники. Много мест, практически незаселенных. Но неужели вы думаете, что таким образом вы сохраните в неприкосновенности обычаи ваших отцов или память о погибшем городе? Нет, вы в первую очередь будете биться за выживание, а сыновья ваши тем временем останутся неграмотными, темными людьми, а дочери — племенными кобылами, живущими в жалких лачугах вместе со свиньями. Друзья мои, в свое время я был моряком, бродягой, ремесленником, лесным отшельником. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю.

Теперь его слушали все. Он быстро продолжил:

— Сейчас нам выделили землю для постройки города. Это будет не сонный, провинциальный город вроде Аквилона, но настоящий великий город. Местоположение просто великолепное. В свое время те, кто поселился вниз по течению, допустили ошибку. Земля здесь плодородная. Много лесов, месторождения железной руды. У нас прекрасные соседи — в Озисмии живет много ветеранов Максима. Они всегда восхищались Исом и будут рады всему, что вы туда привезете. А самое главное достоинство — это вы сами. Вы образованы, у вас сложившиеся традиции, короче, вы — Ис. Храните ваше наследие.

— Никогда больше не поднимутся его башни, — тихо сказал старый Рамас Тури.

— Боюсь, что вы правы, — Корентин посмотрел на Боматина Кузури. — Но придут новые корабли. Кровь в наших жилах перемешана с морской солью. Пусть она теперь навсегда течет в жилах армориканцев.

Руна опять взяла слово:

— Рамас хотел сказать: что бы мы ни строили здесь, оно уже никогда не будет похоже на то, что мы потеряли.

Корентин покачал головой:

— Нет, госпожа, не будет. Уж если мы работаем на арморикской земле, мы должны позволить Арморике и Риму влиять на нас. — Он помолчал. — Город, который мы построим, должен признать Христа.

В глазах Эвириона и еще нескольких человек отразилась враждебность. Остальные казались покорными, а некоторые даже слегка обрадовались. Лицо Руны сохранило непроницаемое выражение. Кивнув, она сказала:

— Понятно. Что, по-вашему, мы должны делать?

— Ну конечно же, слушать благую весть, — воскликнул Корентин в восторге. — Откройте ваши сердца. Христос осушит ваши слезы, излечит раны, дарует вам жизнь вечную. Взамен Он попросит у вас любовь.

— Это значит, что Он хочет все, — раздался новый голос.

Корентин оглянулся. Он увидел худощавого молодого человека, застенчивого, светловолосого и голубоглазого, с тонкими чертами лица. Пастор узнал в нем Кэдока Химилко. Сын образованного землевладельца Таэнуса и его галльской любовницы был воспитан как наследник. Таэнус был сейчас тяжело болен — умирал от воспаления легких. Простудился он во время переселения.

— Но я н-не считаю, что это неправильно, — продолжил Кэдок. — Мы служили старым богам, как и наши предки… по заведенной традиции… но кем они, в сущности, являлись? Никому не известно. Можете ли вы рассказать нам о Христе?

— С радостью. — Корентин удержался и не стал напоминать им, как долгие годы он пытался это сделать, а они оставались глухи, пока Бог не обрушил Ис в бездну. Спасение хотя бы одной души было намного важнее, нежели мелочные упреки.

Неужели надо было утопить тысячи грешников, чтобы спасти дюжину? Он перекрестился, дабы не искушать себя непозволительными вопросами.

Попытался улыбнуться.

— Успокойтесь, братья и сестры. Сейчас я вам проповедь читать не буду. Давайте просто поговорим о житейских проблемах и подумаем, как их разрешить. А проповедь я прочту сегодня днем в специально отведенном для этого помещении для тех, кому интересно будет послушать, а в дальнейшем я готов поговорить с каждым человеком один на один, если он того пожелает. При этом ни проповедовать, ни распекать не буду. Всех вас ожидает Господь, а терпение Его бесконечно.

При этих словах Юлия, сидевшая все это время с опущенной головой, разглядывая сцепленные на коленях руки, подняла заплаканные глаза. Ему показалось, что в них мелькнул проблеск надежды.

IV

Чтобы не мешать собранию, Апулей вместе с семьей и слугами выехал из дома на свою дачу. Она располагалась рядом с землей, которую он подарил колонии. К вечеру Корентин зашел в его в комнату и увидел, что у него гость — Меций, священнослужитель из Аквилона.

— Простите, если я помешал, — пробормотал Корентин. — Ровинда сказала мне, что вы здесь. Я думал, вы тут один.

Апулей улыбнулся:

— Я лишь воспользовался возможностью помолиться и попросить духовного совета. И пастор по доброте своей навестил меня. — Манера его была проста и даже радостна.

Последние годы он стал весьма набожным христианином. Иногда Корентин даже завидовал ему.

— Как прошла дискуссия? — спросил Апулей. — Если только это не секрет.

Корентин, сложив пополам длинное тело, опустился на табурет.