Легенды Зоны. В петле - Ежи Тумановский Страница 29

– Расскажите мне о вашем сержанте, полковник, – попросил профессор, отправляя в рот кусочек сахара. – О нашем спасители, о Ложкине. Признаться, я такого в жизни не видел. Парень выстоял под ментальной атакой, самостоятельно умудрился деблокировать опорно-двигательный аппарат и даже сумел подстрелить кукловода. Признавайтесь: его малышом занесло в Зону и он вырос среди ночных шептальщиков, как Маугли?

– Все гораздо проще, – сказал Кудыкин. – Это не мой сержант. Его приписали к поезду совсем недавно, а входит он в особое подразделение, специализацией которого является умение бороться с мутантами-телепатами.

– Если бы я не понимал, что вы говорите сейчас абсолютно серьезно, то заподозрил бы вас в странной шутке, – сказал Ломакин, покачивая головой. – Государственная программа, да? Спецслужбы, секретная база, отборные кадры, жестокие тренировки?

– Все верно, – кивнул Кудыкин. – Необходимость защищать спецназ в Зоне от кукловодов была признана одной из важнейших задач. Ложкин – один из первых выпускников нового учебного центра.

– Как же они его там тренировали?

– Вообще-то это государственная тайна, – сказал полковник, – но вам, профессор, я расскажу. Сперва им правильно ставят базовые положения. Чтобы давлением чужого сознания нельзя было заставить человека усомниться в некоем фундаменте, основе жизненных ценностей. Ведь если кукловоду удастся вызвать сомнения в том, что он принимал на веру в детстве от своего окружения и родителей, дальше процесс подчинения сознания становится лишь делом техники. Человек не должен сомневаться в том, что является фундаментом его личности. Иначе он просто готовая марионетка для кукловода.

– Даже если фундамент был заложен неверно? – хитро прищуриваясь, спросил Ломакин.

– Если фундамент заложен неверно, его должны исправлять опять же близкие люди и окружение человека, а не кукловод, – отрезал Кудыкин. – Потом идут сеансы медитации, гипноза и самогипноза. Развитие собственных ментальных навыков, насколько это возможно.

– То есть делают из людей точно таких же мутантов? – удивился Ломакин.

– Профессор, иногда вы меня удивляете, – ответил Кудыкин. – Из человека невозможно сделать мутанта простым обучением и упражнениями. Для этого необходим изначальный дефект личности, а в наш учебный центр берут только здоровых. Поэтому сержант Ложкин никогда не сможет никого зазомбировать, но может попытаться внушить легкую грусть, например. Делается это с одной-единственной целью: курсант должен понимать, как происходит процесс ментального захвата и что ощущает зверь, когда пытается захватить и подавить в человеке человека.

– Несколько пафосно, но смысл я уловил, – добродушно улыбнулся Ломакин.

– А потом начинается самый главный этап, – продолжал Кудыкин. – Эти ребята живут некоторое время в непосредственной близости от ночного шептальщика. Он их пытается подчинить. Они – тренируются от него отбиваться.

– Скажите, что соврали, полковник, – бледнея на глазах, попросил Ломакин. – До сих пор еще не удавалось держать ночного шептальщика в неволе дольше чем несколько часов.

– Ничто не стоит на месте, профессор, – улыбнулся Кудыкин. – Технологии усложняются. Впрочем, врать не стану, это единственный ночной шептальщик в распоряжении военных. А результат его использования вы сегодня видели сами.

– Впечатляет, – уважительно покивал Ломакин. – Если так дело пойдет, может, и правда скоро можно будет начать освоение Зоны… Но почему вы приставили Ложкина именно ко мне? Неужели боялись, что я тоже стал кукловодом, как Версоцкий?

– Вовсе нет, – открестился от подобного предположения Кудыкин. – Просто сержанта надо было чем-то занять. Теперь же, я думаю, у него найдется и еще одна работа. Вы ведь уже догадались, как у Версоцкого получилось настолько точно попасть в нужное время и нужное место, чтобы оказаться на бронепоезде?

– Нет. Если честно, я просто не успел об этом подумать, – озадаченно сказал Ломакин.

– Об этом не очень широко известно, поскольку кукловоды сами по себе такими штуками обычно не балуются. Я и то узнал почти случайно, хоть и догадывался, что такое возможно. В общем, Версоцкий все это время мог смотреть на происходящее вашими глазами и слушать вашими ушами.

– Моими? – поразился профессор, непроизвольным жестом прикрывая уши. – Но почему моими?

– Обычно любая зацепка кукловода начинается со зрительного контакта, – пояснил Кудыкин. – А вы сами говорили, что встретились с Версоцким взглядами. Я не знаю, сколь долго Версоцкий может этой зацепкой пользоваться, но попрошу сержанта, чтобы он провел с вами занятие по разрыву любых, даже самых слабых контактов с кукловодом.

Несмотря на то что им всем удалось каким-то чудом избежать нового пленения или даже смерти, в целом ситуация изменилась мало. Только если раньше главной угрозой для друзей были бандиты, то теперь вокруг лежало сплошное аномальное поле, под ногами чавкала в мягком мху холодная вода, а из оружия имелся только пистолет Кости, в котором остался всего один патрон. Но главная неприятность заключалась в том, что Опер так и не смог воссоединиться с товарищами. Марина и Топор стояли от него в каких-то трех метрах, но через мелкую лужу, по которой в разные стороны случайным образом разбегались мелкие волны, Костя не стал бы перешагивать даже под страхом расстрела. Поскольку видел, что бывает с человеком, попавшим в «погоняшку».

С одной стороны неприметную, но крайне неприятную аномалию подпирало целое семейство «тянучек», уходящих в широкую промоину, а с другой – ограничивала длинная полоска абсолютно сухой и твердой земли. И этот вот чудесный островок пугал Костю гораздо сильнее, чем «погоняшка».

– Мужики, вы же сталкеры, – с упреком сказала Марина, глядя то на стоящего рядом мужа, то на Костю, который последние полчаса то отходил так, что почти терялся из виду, то приближался чуть ли не на расстояние вытянутой руки, но так и не смог перебраться через непрерывную цепочку аномалий. – Неужели никак нельзя где-нибудь перепрыгнуть? Или по дереву перелезть?

Вместо ответа Костя осторожно оторвал от кочки кусок дерна вместе с жирной мокрой землей и бросил в сторону сухого островка, словно пытаясь перебросить его. В тот момент, когда темный комок оказался над аномалией, снизу в него ударила ветвистая молния, яркой вспышкой почти ослепив всех троих. И сразу по ушам ударил жуткий треск электрического разряда. Костя испуганно сделал несколько шагов назад и повернул голову в сторону товарищей. Топор пригнулся, словно пытался устоять под порывами ветра, а Марина, согнувшись в три погибели, отступала за его спину, прикрывая уши руками. А над островком вдруг вспухла новая молния, поднявшись вверх, загнувшись и опустившись другим концом вниз, на манер угловатой и кривой, но отчаянно яркой радуги. Опер видел ее долю секунды как двухцветную сине-сиреневую дугу, а потом грохнуло так, что Костя от неожиданности сел на высокую кочку.

Почти ослепшие от вспышек глаза еще не успели избавиться от остаточных «зайчиков», как по островку принялись беспорядочно гулять угловатыми узорами более мелкие разряды. Следующие пять минут, пока аномалия сверкала и трещала, Костя сидел к ней спиной и лишь изредка поглядывал в сторону Топора и Марины. Топор тоже встал спиной к разгулявшейся стихии, а Марина уткнулась лицом ему в грудь. Несколько секунд Костю даже глодало острое чувство зависти, ведь, несмотря на все неприятности, его товарищи были вместе.