Легенды Зоны. В петле - Ежи Тумановский Страница 30

Наконец молнии электрических разрядов перестали вести ослепительные хороводы, и Костя, проморгавшись, подошел поближе, терзаемый внезапным любопытством. Теперь, оценив мощность и вид аномалии, он понимал, что сухая поверхность островка покрыта вовсе не обычной землей, а черным песком, похожим то ли на измельченный уголь, то ли на толченый графит. Косте уже доводилось видеть такой песок в старых, переставших действовать аномалиях.

– Ну что, – спросил Топор, – идем дальше проход искать?

– Если я верно помню теорию, – сказала Марина, – аномальное поле не может быть слишком большого размера. Так что не проход уже надо искать, а выход.

Топор и Костя переглянулись, но вслух ни один из них ничего не сказал.

Они все дальше уходили от бандитского лагеря, но пейзаж вокруг и не думал меняться. Все тот же зеленый мох, те же кочки и промоины с темной водой, деревья, клочки сухой земли, иногда покрытые жесткой бурой травой и все новые и новые аномалии. И хотя даже без специального снаряжения и Топор, и Костя умели определять опасные места «на глаз», каждый шаг становился все больше похож на лотерею, победитель которой легко мог остаться навсегда в нераспознанной «ловушке».

Вскоре Костя был вынужден признаться самому себе, что Топор по-прежнему лучше понимает, как преодолевать подозрительные места и пользоваться для распознания аномалий любым подручным материалом. Косте тоже удалось пару раз блеснуть знаниями, предупредив друга о том, что с некоторых пор «липучка» перестала быть безопасной и причины этого остались неясны или что брызгающая жидкой грязью лужица могла быть запросто наполненной не водой, а кислотой, но в основном именно Топор подсказывал, чем можно проверить очередное подозрительное место и как при этом не расстаться с конечностями.

Костя послушно ломал ветки сухого кустарника и кидал их на манер дротиков, разбрасывал землю веером на манер средневекового пахаря или вязал из длинных сухих, но прочных стеблей какой-то травы своеобразное боло, чтобы забросить его в пространство за скоплением деревьев. От постоянных вспышек, то и дело обдающих его жаром, треска электрических разрядов и вони сгоревшей земли он все больше погружался в какое-то сомнамбулическое состояние, в котором безотказно работали только те чувства и оставались только такие мысли, что помогали распознать аномалию и пройти еще пару шагов.

А Зона словно решила поиздеваться над ними. Вперед они худо-бедно продвигались, то расходясь в разные стороны и продолжая перекрикиваться, чтобы не потерять друг друга, то сходясь так, что в других условиях можно было бы пожать друг другу руки. Здесь же для такого фокуса потребовалась бы запасная пара рук. Поэтому сталкеры недолго говорили, планируя дальнейший маршрут, и двигались дальше. Между ними словно появилась незримая стена, перебраться через которую ни один из них не мог. И уйти от нее далеко в сторону тоже было нельзя.

Каждый раз, сходясь у этой несуществующей стены, Костя и Топор обменивались понимающими взглядами, вслух при этом выражая уверенность, что вот-вот все закончится. Оба при этом понимали, что оказались в довольно странной западне. Ведь боясь потерять друг друга и не имея возможности преодолеть незримую преграду, они вынуждены были идти туда, куда их направляла эта несуществующая стена. Плохой знак для тех, кто понимал, к чему это может привести. Но сдаться на милость очевидной необходимости разойтись и пытаться выйти самостоятельно ни один из них не хотел.

Резкий толчок застал обоих врасплох. Едва не расплескав чай, Кудыкин осторожно поставил стакан на стол и взялся за рацию. Но спросить не успел: рация зашипела, пощелкала для приличия и выдала:

– Товарищ полковник, кажись, приехали. Впереди дороги нет.

Кудыкин нахмурился, перевел взгляд на Ломакина и сказал:

– Неужели и правда напророчили вы нам беду, профессор? Пойдемте, посмотрим своими глазами.

Включив рацию, он приказал:

– Всем оставаться на своих местах до особых распоряжений.

Ломакин озабоченно поджал губы и, не говоря ни слова, первым поднялся и затрусил в сторону лестницы.

Оказавшись на обзорной площадке, они оба долго изучали сплошную стену леса впереди, большую часть которого составляли совершенно нетипичные для этого времени и места белые березы в шапках ярко-зеленой листвы. В бинокль, который Кудыкин предусмотрительно прихватил с собой из штабного вагона, было отлично видно, что рельсы обрываются там, где бурая и жесткая растительность Зоны сменяется буйным зеленым разнотравьем.

– Вы еще сомневаетесь, полковник? – спросил Ломакин. – Процесс случайного переноса целых участков местности будет только усиливаться. А мы, к сожалению, ничего сделать уже не сможем.

Кудыкин забрал у него бинокль и долго смотрел в ту сторону, откуда они приехали.

– Там тоже наглухо, – сказал он, опуская руки. – Ни сзади, ни спереди дороги нет. Мы в ловушке. А если следующий перенос ударит прямо по составу? Как это может выглядеть?

– Не знаю, – пожал плечами Ломакин. – Но судя по внешнему виду других объектов, перенос происходит достаточно бережно. Наверное, просто окажемся в другом месте.

– А как насчет времени?

– Ну, или в другом времени, – снова пожал плечами Ломакин.

– Вы поразительно спокойны, – с укором в голосе произнес Кудыкин. – Случайные переносы во времени и пространстве вас не пугают?

– А чего пугаться? – удивился профессор. – Если процедура окажется опасной для жизни, мы просто умрем. Если безопасна – у нас появится возможность для изучения удивительного феномена. Настоящего чуда природы. Скажите, разве вас не привлекает мысль о том, что можно совершить путешествие во времени?

– Все-таки я с каждым днем все больше склоняюсь к тому, – со вздохом сказал Кудыкин, – что ученых следует усыплять сразу по достижении ими первой научной степени. У меня здесь много людей, которым наплевать на ваши феномены. Они готовы выполнять задачи и даже жертвовать жизнью, если того потребует спасение других людей. Но сидеть и ждать, пока их накроет каким-то горизонтальным или вертикальным переносом…

– Погодите! – оборвал его Ломакин. – Как вы сказали? Горизонтальным переносом?

– Ну да, – растерянно начал говорить Кудыкин, но Ломакин его снова оборвал:

– Погодите!

Озадаченный Кудыкин лишь отступил в сторону, когда профессор вдруг бросился к люку и буквально скатился по лестнице в штабной вагон. Полковник пожал плечами и снова начал осматривать окрестности в бинокль.

Когда Кудыкин спустился, вся посуда была снята со стола и стояла на полу. Посреди стола лежал большой лист бумаги, на котором Ломакин карандашом очень быстро записывал в строку какие-то формулы. Его глаза горели от возбуждения, губы безмолвно шевелились, а вся картина целиком могла служить натурной сценой для съемок про сумасшедших ученых.

– Феоктист Борисович, может, вы объясните? – осторожно попросил Кудыкин.