Элегия Мёртвых - Дарья Кадышева Страница 30

– Мы будем сбоем вырывать Лету у имперцев. И также с боем уходить назад. Но есть же вариант придумать, как увести её оттуда по-тихому.

– Любая задержка будет дорого стоить, – покачал головой Марк.

– Ты же рвался сражаться,– произнёс Конор. – Где теперь твоя отвага?

– Я – керник, – терпеливо напомнил Брэнн. – Моя работа– защищать других керников и маарну. Империя, Катэль, Инквизиция... Всё это не для меня.

– Поэтому ты сбежал с нами от Рихарда, поджав хвост?

Согретые пламенем костра руки сжались в кулаки.

– Вовсе нет.

– Брэнн дело говорит, Конор, – вставил Марк, заслуживая признательный взгляд парня.

Он никогда и ни с кем об этом не говорил. Что-то произошло там, на юге Великой Земли, пока они бились с Братьями Зари. Что-то заставило Брэнна сойти с привычного пути и отправиться за Конором, хотя изначально он занимал сторону Рихарда, оставшегося с Фанетом и чародеями. Что-то в нём надломилось.

Со стороны он казался всё тем же Брэнном, театрально вздыхавшим, заводившимся с полуоборота от любого замечания в свой адрес и распадавшимся в полных жеманности жестах. Но настоящие перемены не были видны глазу.

Он перестал соваться в самое пекло и брался за меч только по необходимости. Никто не пытался выяснить, что же случилось с ним. Заговорить с ним пробовал Рихард ещё до отъезда. В результате они разругались и толком так и не попрощались.

– Нас слишком мало, чтобы открыто нападать на Арену, – сказал Марк Конору. – Поэтому можно подумать о «тихой» работе. Изучить карту. Прикинуть развитие событий. Ты надеешься на свои... силы, но мы должны учитывать все возможные промахи.

– Всего не учтёшь, шерстистый. Ты же не ясновидец.

– А он бы нам действительно пригодился, – хмыкнул керник. – Или чародей.

Бора не вернулась вечером, и Марк высказал предположение, что она отправилась вслед за Эсбеном, чтобы проследить. Зная девушку, он особо не переживал за её безопасность. В её отлучке даже Конор не заметил ничего странного – его голова была забита другим, а чем меньше в такие минуты рядом с ним находилось людей, тем реже он бесился. Они седлали коней и отправились без неё.

Бора догнала их лишь к началу следующего дня, когда они уже ехали в повозке Эсбена. Она заявила, что разведывала окрестности впереди и выискивала упырей. Марк без лишних слов понял истинную причину её отсутствия, стоило ей посмотреть ему в глаза.

Единственным отрядом Чёрных Плащей в радиусе сотен километров был только тот, что они с Конором вырезали днём ради их одежды. Нюх волка подсказал бы о других.

Марк сохранил тайну северянки и ощутил её случайное прикосновение к руке, наполненное теплом и безмерной благодарностью.

1. Чёрные Плащи – упыри на службе у Империи Доэквор. Могли как входить в состав регулярной армии, так и работать в небольших патрулях или служить стражниками.

Мягкий луч утреннего солнца заполз через щель в стене и коснулся её согбенных плеч, забирая из плена блеклых мыслей. Лета покинула скамью и неторопливо пересекла камеру. Подойдя к столу, она пробежала взглядом по частям доспехов, разложенным в чётком порядке. Она бы предпочла выйти на бой совсем голой, нежели в их цветах.

Спину прошила дикая резь от удара невидимого кнута, засвистевшего в голове и вынудившего её подчиниться. Боль стала истинным мерилом её решений.

Она оделась. Имперская лори́ка была ей немного велика по размеру, но в остальном всё подошло. Зеркала в камере не было, хотя ей бы хотелось поглядеть на себя перед выходом.

В последний раз.

Проснувшись сегодня в сумерках, Лета впервые ощутила, сколь зыбкой стала её память, в которой не осталось ничего, что могло бы подтолкнуть её к борьбе. И от этого наступило облегчение – её не держали отголоски прошлого.

Она была готова уйти

Мрачно улыбнувшись, Лета застегнула наручи. Руки, что дрожали под тяготами воспоминаний, были крепки как никогда.

– Собираешься сегодня сдохнуть? – полюбопытствовал тихий голос.

Несколько кусочков прошлого были всё ещё целы. Она склеила их, чтобы узнать грубый северный акцент в этих словах.

Зачем?

Потешить своё воспалённое воображение, зачем же ещё. Она всё равно сходила с ума, так почему бы не приправить трещины в мозгу щепоткой непринуждённых фантазий? Тех, которые она могла бы породить сама.

– А толку откладывать? – бросила она в ответ скопившимся теням в углу, неумолимо выраставшим в высокий силуэт.

– Я бы на твоём месте откладывал конец столько, сколько мог бы.

– Но ты потратил годы, убегая от своей судьбы. Я так не умею, – проговорила Лета и оглянулась, чтобы посмотреть теням в глаза. Но в углу было пусто.

Отрывистый шёпот коснулся её уха:

– Так научись.

Тень не отпрянула, когда она повернула голову, прикоснувшись к ней кончиком носа.

Впалые щёки, длинная шея, тёмная медь спутанных волос...

Его образ был слишком далёк и расплывчат, чтобы даже вообразить себе исходящие от его тела тепло или запах.

Сладкая морская соль, кажется. Такая же противоречивая, как и её чувства.

«Вот что завораживало тебя когда-то».

– Или ты уже сдалась? Как легко наверное это было...

Губы, которые она не смогла вспомнить, сложились в усмешку.

– Что может призрак знать об этом? – спросила Лета.

– Пусть я и призрак. Но я озвучил лишь твои собственные мысли, которые так сильно пугают тебя, что проще просто опустить руки. Это ли выход?

Разрозненная мозаика памяти вновь собралась воедино, открывая ей смутно знакомые черты строгого лица. Она поглядела в глаза, в которых плескалось безбрежное море, манящее в свои ледяные пучины, и подняла руку, чтобы дотронуться до дуги шрама на правой стороне лица... Пальцы сомкнулись в пустоте.

– Был бы ты сном...

Узкие губы улыбнулись.

– В таком случае у тебя бы не было причин просыпаться.

– У меня их нет и сейчас, – горько вымолвила она.

– Тогда умри красиво, змейка, – отдаляясь, ответил он. – Другого тебе не дано.

Лета отвернулась прежде, чем тень растаяла на её глазах, забирая скудные огарки прошлого.

Она отпустила с ней всё, что у неё осталось.

Отныне она свободна.

***

Он прожил в Ноэстисе несколько лет.

Воспоминания об этих годах густо поросли мшистым налётом времени, не тронувшим только рваные фрагменты сцен, которые Конор выдрал бы из собственной головы, если бы мог. Но некоторые картинки, как ни крути, норовили загореться перед глазами в позолоченной рамочке позора.