Элина и Орбус - Лера Зима Страница 30

* * *

Мы вплотную подошли к тянущейся вверх чугунной лестнице, что неприметно затаилась в просвете между домами. Сплошная стена в закутке подпирала гору, укрытую голыми ветвями деревьев. А над стеной притаилась первая лестничная площадка. Цепь газовых фонарей уходила вверх, вдоль перил.

– Будь осторожна! – сказала Флорентина. – Ступени скользкие, а некоторых пролетов нет, не оступись! – и первая ступила на лестницу.

Я стояла у лестницы, не решаясь сделать шаг.

– Не бойся, Принцесса, я тебя подстрахую, – подбодрил меня Эфтан.

И только я ступила на первую чугунную ступеньку, газовый фонарь напротив засветился мутным светом.

– Не зря мне во снах постоянно снились лестницы. Вот и в жизни теперь, постоянно подъем и подъем, вверх и вверх. Куда же ты тянешь меня, жизнь? Правда ли это путь наверх?

На первой же площадке был поворот. На черном столбе одного из фонарей была нанесена белой краской надпись: «Коровка возвращайся ♥» – интересно, и кто же, это, такой романтик? – удивилась я. – Еще бы он не коровкой, а колбаской назвал бы свою возлюбленную. Разве так надо называть своих любимых?  Надо так: детка, крошка, малышка, дорогая. А это, брр-р, а не любовь. Сосиски-сардельки.

– Осторожно, ступенька! – предупредила Флорентина.

Я стала меньше озираться по сторонам и переступила злосчастную ступеньку, точнее ее отсутствие. Дальше было больше, через несколько шагов в провале зияли отсутствующие две ступеньки. Тетрахромбиул помог мне преодолеть рубеж.

Площадки повторялись через равные промежутки, на некоторых из них, впрочем, не на всех, был поворот, направо, или налево. На одном из столбиков ограды, как раз на повороте, красовался замок.

– Очередные романтики! – ехидно подумала я. – Даже сюда додумались нацепить свою гирю.

А вид открывался красивый. Сквозь просветы голых веток прекрасно была видна башня замка на соседней горе, за ней – малахитовые в золотой оправе купола Мичуринской церкви.

– Элина, ты чего стоишь? – окликнула меня Флора.

– Красота какая! – сказала я в самых искренних чувствах.

– Да, красиво! Но нам надо двигать дальше! – возразила Флорентина.

Пару раз я чуть было не поскользнулась, но Эфтан удержал меня.

– Держись, осталось еще чуть-чуть, – подбодрил он.

Впереди – необъятные земли,

Ты лети, ты лети,

Стать хотел богом любви,

А стал ангелом смерти.[3]

– пропела Флорентина.

– Что это? – удивилась я.

– Пока дух Тенебриуса бродит там, тенями, надо вспоминать, что мы слушали. А эту песню мы пели вот в этом самом месте.

– Ясно. – произнесла я.

Лестница вывела нас к тропинке, и мы уже на самом верху. Зима выдалась замечательная. Отличный снег и неплохой морозец, в отсутствие ветра он был приятным и свежим. Чем не повод побродить по вершине горы? Там, внизу остался город. А здесь – не тронутая человеком природа. Пологое плато утопало в снегу, вдали и по краям возвышения тянулись деревья, томящиеся в зимней спячке.

– У нас, в Зниче, тоже есть Замковая гора. – сказала я. – Когда-то на ее вершине размещался княжеский двор.

– Здесь тоже одно время высились палаты князя. До того, как Хувал перенес свою резиденцию на Старохувальскую гору. Потом тут стояла крепость, ныне тоже разрушенная.

Пока мы разговаривали, Флорентина отделилась от нас, и шла по пригорку в задумчивости, а мы следовали поодаль, чуть ниже. Тучи пропали, и небо было ясно. Солнце светило столь ярко, что очертания Флоры превратились в один темный контур. И вдруг я увидела, что небо за ней стало зеленым, а солнце превратилось в черную точку. Но самым интересным оказалось то, что Фло была не одна. Она шла, влекомая за руку человеком, насколько я могла судить, по их черным контурам. Видение исчезло, также быстро, как и возникло: на солнце надвинулась тучка, а небо вновь стало сине-голубым.

Что это было? Уж не Тенебриус, которого она хочет воскресить?

Фло спустилась к нам, и мы подошли к странному сооружению, в виде каменной многогранной звезды на вершине холма.

Ten starý dům se rozpadá,

jako přítel můj, jako láska má.

Ten starý dům se rozpadá,

a křídla ptáků zvou do dálek[4].

– Флорентина запела еще одну непонятную песню.

– Не вызови каких-нибудь демонов! – подколол ее Тетра.

– Чего? – удивилась она.

– Осторожно с заклинаниями, похоже призраки чувствуют, что мы здесь и взываем к прошлому, – пояснил Эфтан.

– Ничего не случится. У нас врагов много, так что хоть пой, хоть не пой, если демоны встретятся на нашем пути, того не миновать, только драться будем. – Ответила Фло.

– Мне кажется, здесь происходят очень странные вещи. – добавила я.

– А что еще ожидать? Это очень старое место силы. Это и есть древний Хувал, все остальное – город, разросшийся вокруг после. – Пояснил Эфтан. – Здесь зарыта история, дух прошлого, не упокоенные души изгнанных и убитых волхвов и древних богов. Ну а что ты ожидала, когда тайком сбежала от всех и присоединилась к воинам? (Вот проницательный, хитрый жук!) Это война, а мы ее солдаты. Это битва, в которой здешние и потусторонние силы сплелись в тесный клубок. Так что, это было твое осознанное решение, ни демоны, ни призраки теперь не должны тебя удивлять. Все это будет, и будет в очень большом количестве.

Флорентина молчала.

Я тоже предпочла промолчать.

* * *

– А вот и Алтарь. – показал Эфтан на каменное восьмигранное сооружение, возвышающееся среди голой, покрытой лишь снегом верхушки горы. – Один из градовых князьков, ударившись в веру, хотел его снести, так упекли его в лечебницу для душевнобольных. – Тетра рассмеялся.

– Жертвенник. – сказала Флорентина. – Используется для ритуалов и сейчас.

– Это здесь мы будем проводить ритуал? – спросила я.

– По-хорошему, на нем. Или, хотя бы на лысой горе, – ответила Флорентина.

– Нет, не здесь. – поправил Эфтан. – Только там, где и в прошлый раз, но с Тенебриусом. Благо и Алайнна не хочет менять место ритуалов.

Мы направились к черным остовам деревьев.  Какие-то стояли совсем обнаженными, другие, с более толстыми ветвями, были приодеты снегом. Наш путь пролегал по недавно протоптанной тропке. Кое-где до сих пор висели пожухшие листья. Красные ягоды рябины, источник пищи для птиц, заботливо уготованный природой, оказались не единственным, что украшало ветви, давно уже покинутые листвой. На одном из высоких деревьев в ветвях скрывались шары, словно гнездовья птиц.