Женщина в черном 2. Ангел смерти - Мартин Уэйтс Страница 30

Ева поняла: если она хочет, чтобы слепец вернулся и выпустил ее, необходимо что-то срочно сделать. Или сказать?

– Это она, верно?! – крикнула она в удаляющуюся спину. – Дженет Хамфри! Это о ней вы сейчас говорили?!

Старик застыл на месте, впрочем, обернуться все еще медлил.

– Сынишку своего потеряла, Натаниэля, в болоте он утонул, – голос его звучал медленно и точно неуверенно. – А после руки на себя наложила. Но только после вернулась, вернулась за другими ребятишками. Да, да…

«Надо заставить его говорить дальше, – думала Ева, – и не только затем, чтоб заставить отпереть замок, но и просто потому, что нужно узнать правду».

– Но как ей удалось?!

Старик, словно не к ней, а в никуда обращаясь, пробормотал короткий стишок, и что-то не похоже было, чтоб он сам его придумал:

– Коль ее увидишь, помни не шутя, что погибнет вскоре малое дитя. – Он снова медленно закивал. – Вот так, так оно и есть, все верно. Потому и не могу я вам позволить в дом воротиться.

Ева призадумалась, вникая в смысл сказанного.

– Но, – осенило ее, – одно дитя уже умерло.

Старик медленно обернулся – и незрячие глаза словно вонзились ей в лицо.

Джеймс сидел в классе, безуспешно пытаясь сосредоточиться на сочинении – ничего не выходило. Смерть Тома потрясла всех, однако ближе всех к сердцу принял ее именно он. Они с Томом подружились сразу же, как уехали из Лондона, и, хоть в глубине души Джеймс и не был уверен, вправду ли Том ему по душе, друг – все одно друг, а как не переживать, если с другом подобное приключилось?

Убежать – вот чего ему хотелось, удрать поскорее и подальше. Да только… удерешь тут, ага. Тут из дома-то нос еле высунешь без дозволения чертовой миссис Хогг. Одно и остается – торчать в классе, изнывая от раздражения и тревоги.

Джеймс покосился на Эдварда – парня, который был его лучшим другом раньше. Что стряслось, он и сам не мог взять в толк. И дело не только в том, что у Эдварда мать померла, – много всего наложилось. Понятно, что надо продолжать стараться быть с Эдвардом подобрее, но что толку? Эдвард изменился – придется смириться.

Мальчик уныло уставился в тетрадку. Нет, больше писать он не мог, на части разорвись, и в классе сидеть – тоже. Он поднял руку.

– Мэм, – сказал погромче, чтоб привлечь внимание миссис Хогг, – я есть хочу.

Джин на миг оторвалась от вязания, взглянула на Джеймса поверх очков…

– Сначала допиши сочинение, – уронила, будто камушек. И вернулась к своим спицам.

Рука Джеймса взметнулась снова.

– Да я уж закончил, мэм.

– Тогда, – вздохнула Джин, – перепиши начисто.

– А мисс Паркинс – она всегда позволяла…

– Мисс Паркинс здесь нет! – Джин швырнула вязание на стол с такой силой, что ученики аж на стульях подскочили, и даже самой директрисе, явно сожалевшей о секундной утрате хладнокровия, понадобилось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. – И, кстати, мне совершенно безразлично, что именно позволяет мисс Паркинс вам вытворять. Будете делать, как я сказала. А теперь садись и переписывай сочинение начисто.

Ритмичное позвякивание спиц возобновилось.

Джеймс просто не мог заставить себя сидеть смирно – болтал правой ногой со столь неукротимой энергией, что чудо, как со стула не падал. Внезапно его осенило, и он поднял руку в третий раз.

– Мэм…

Теперь Джин начинала беситься всерьез и по-настоящему и уже готовилась накричать на мальчишку или наказать его, но Джеймс не дал ей и рта раскрыть.

– Мне бы в туалет, мэм, – сказал неуверенно.

Джин вздохнула и закатила глаза:

– Хорошо, иди уже. Иди наконец.

Выскочив из классной в холл, Джеймс торопливо осмотрелся и, вместо туалета, куда отпрашивался, направился в сторону кухни, мысленно поздравляя себя с проявленной незаурядной смекалкой.

Он, конечно, не заметил закутанной в черные одежды женщины, внимательно наблюдавшей за ним с верхней ступеньки лестницы.

– Как вас… как ваше имя?

Ева всмотрелась в приблизившееся лицо слепца, понимая, что необходимо его разговорить. Привлечь его внимание, вкрасться к нему в доверие. Любой ценой заставить отпереть замок. Ничего, ничего, ей так часто приходилось бороться с ребячьими истериками и вспышками гнева, что она знала, как утешают и успокаивают людей. Уж со стариком как-нибудь да разберется.

– Мое-то? – переспросил он неуверенно, будто не слышал подобного вопроса уже долгие годы и теперь раздумывал над ответом. – Джейкобом кличут.

– Значит, Джейкоб. – Ева старательно улыбнулась (не беда, что он не видит ее, главное, чтоб в голосе тепло улыбки уловил). – Здравствуйте, Джейкоб. Я – Ева. Вы здесь давно живете, Джейкоб?

Старик помотал головой, будто отгоняя назойливую муху.

– Всю жизнь и живу.

– Но я думала, что деревню все покинули…

– Точно, – закивал он, – покинули. Я последний остался. Последний…

– Что вы имеете в виду? – подалась вперед Ева.

– Мертвые они, – бросил старик, точно выплюнул, и рассмеялся пронзительным полубезумным смехом. – Все померли. Одного меня она не достала. Видите? – Морщинистая рука указала на мутные бельма на месте зрачков. – Таким и уродился.

Потер глаза пальцами – и даже не сморгнул.

– Так как же вам удалось выжить, Джейкоб?

– Из-за этого. – Он вновь указал на свои невидящие глаза.

– Понятно. Но… чем вы живете, чем питаетесь?

– По ночам охочусь. – Он ближе склонился к решетке. – По ночам глаза ни к чему.

Ева глубоко, демонстративно вздохнула. Заговорила, стараясь, чтобы голос прозвучал сколь можно спокойнее и разумнее:

– Джейкоб, мне необходимо уйти, чтобы увезти детей из того дома. От меня зависит их безопасность. Я просто не могу бросить их там.

На лице старика застыло задумчивое выражение – невольно он сделал еще шаг к решетке. Ободренная, Ева продолжала настойчиво:

– Я видела ее, Джейкоб. А это значит, что она придет снова, верно ведь?

Джейкоб замер, схватился за голову, простонал:

– Нет, нет, о нет!

– Джейкоб, – настойчивость зазвучала в голосе молодой женщины явственнее, – послушайте меня. Обещаю – если вы позволите мне выйти и забрать детей, увезти их в безопасное место, мы уедем отсюда и больше никогда не вернемся.

Старик коротко взвыл, словно раненое животное. Выдавил из себя:

– Поздно… слишком поздно!