Тайный час - Скотт Вестерфельд Страница 31

Это был Джонатан.

Джонатан сидел на подоконнике. Похоже, спрыгивать внутрь емупока не очень хотелось. Наверное, он думал, что Джессика снова замахнется нанего антенной. Она все еще крепко сжимала «Юриспруденцию» и нервноперекладывала ее из одной руки в другую.

Джонатан сидел, поджав под себя одну ногу, а колено другойноги подтянув к подбородку. Судя по всему, он уже не очень боялся.

Он почти ничего не говорил. Видимо, решил дать Джессикевремя успокоиться. Сейчас он не щурился, как в школьной столовой, его глазабыли широко раскрыты. И никакой сонливости. Быть может, он тоже страдалфотофобией — боялся дневного света?

Джессику порадовало то, что он не прячет глаза за темными очками.Глаза у Джонатана были очень красивые.

Молча, не спуская с Джессики глаз, он наблюдал за тем, какона мало-помалу овладевает собой.

— Я не знала, что ты — полуночник, — наконецсумела выговорить она.

— А они тебе не сказали? — рассмеялсяДжонатан. — Ну, ясное дело.

— Они про тебя знают?

— Конечно. С первого дня, как только я сюда переехал.

Джессика недоверчиво покачала головой. В нее вколачивалинауку полночи добрых шесть часов подряд, но ни Рекс, ни Десс, ни Мелисса неудосужились хоть словом обмолвиться о том, что в городе есть еще и пятыйполуночник.

— Секундочку, — проговорила Джесс. Ей вдругкое-что пришло в голову. — А ты — единственный, о ком мне не рассказали?Сколько же еще таких?

Джонатан усмехнулся.

— Только я, я один, — сказал он. Джессика смотрелана него в упор. Она все еще не вполне совладала с собой и мало что понимала.

— Да нет же, больше никого нет, — более серьезносказал Джонатан. — Только про меня они умолчали.

— А что, они тебя не любят? Он пожал плечами.

— Я не член их клуба, понимаешь? То есть, Рекс — оннормальный парень, а Десс вообще классная. — Он помедлил. Наверное, нехотел говорить плохое про Мелиссу. — Но просто они все воспринимают ужслишком серьезно.

— Слишком серьезно?

— Ага. Ведут себя так, словно они выполняют какое-тосверхважное задание по поручению Всемирного Совета Полуночников или кого-нибудьтакого же пафосного.

— А Всемирный Совет Полуночников существует? —поинтересовалась Джессика.

Джонатан рассмеялся:

— Нет. Но Рексу ужасно хотелось бы, чтобы существовал.Он считает, что все эти штуки, связанные с полуночью, имеют какое-то, жутькакое тайное, глубокое и мистическое значение.

Джессика непонимающе заморгала. А она и не думаласомневаться в том, что тут действуют глубинные и мистические силы. Да-да, ейвсе именно таким и казалось — глубоким и мистическим.

— Ну а ты как думаешь, Джонатан?

— Я думаю, что нам очень повезло — мы хозяева целогомира. В нем можно играть, его можно исследовать. Что хочешь — то и делай. Изачем нужно придумывать какую-то там великую цель?

Джессика кивнула. С тех пор как на нее напал темняк, тайныйчас для нее превратился в трагедию, в смертельную угрозу. Но ведь самый первыйее сон был совсем иным. Он был таким… легким.

— Для Рекса, — продолжал Джонатан, — времясиневы — будто какой-то толстенный учебник, и он все время по нему готовится квыпускному экзамену. А для меня это переменка.

Джессика кисло глянула на него:

— Между прочим, на площадке для игр — здоровенныегромилы.

Он пожал плечами:

— А я обгоню любого громилу. Мне это всегда удавалось.

Джессика подумала: «Ой, не врет ли он?» Но Джонатан вел себялегко и непринужденно. Он сел на подоконник верхом и сидел ни разу не взглянувчерез плечо. Не боялся упасть.

— Вам всем, похоже, тайный час очень нравится, —грустно проговорила Джессика. — Каждый из вас находит в нем какую-торадость. А для меня это просто кошмар, страшный сон. Эти твари… эти тварипытались меня убить прошлой ночью.

— Десс мне так и сказала.

— Она рассказала тебе про меня?

— Да, еще тогда, когда Рекс заметил тебя, в самыйпервый день. А сегодня утром она дала мне твой адрес. А ты что же, думала, чтоя тебя с помощью экстрасенсорных способностей разыскал?

— Если честно, я думала — по телефонной книге.

— Вас туда. еще не внесли, — с улыбкой ответилДжонатан. — Я проверил. Но Мелисса «прозвонила» тебя прошлой ночью поэкстрасенсорной службе «411», [20] а Десс позвонила мне.

— Десс дала тебе мой адрес, а мне про тебя нерассказала?

— Она бы рассказала, но только не при Рексе. Мы с ним…не сходимся характерами. Если честно, я так думаю, что ему не помешало быпринять меня в клуб. Но Десс предпочитает в это не вмешиваться.

— О… — Джессика прижалась спиной к стене. —Чем дальше, тем запутанней…

— Да, это просто ужасно, что ты так скоро столкнулась стемняком, — признался Джонатан. — Но прошлой ночью по всему городучто-то жуткое творилось. То ли у темняков был канун Нового года, то ли ещекакой праздничек. А ты первый раз вышла из дома в полночь?

Джессика уже собралась было утвердительно кивнуть, нопокачала головой. Она совсем забыла про первую ночь. Из-за того, что Десс иРекс ей весь день вколачивали в голову легенды и историю полуночников, онастала думать только об опасностях, которые таило в себе время синевы, а очудесной замершей грозе успела позабыть.

— Наверное, это здорово, — тихо промолвилаона, — радоваться тому, что ты — полуночник.

— Не надо так называть меня, — так же тихоотозвался Джонатан. — Я не «полуночник». Это словечко Рекса.

Джессика нахмурилась:

— А мне оно кажется вполне нормальным. В нем естьсмысл, и оно уж точно звучит лучше, чем, скажем, «двадцатичетырехчасовик».

— Пожалуй, да, — с улыбкой кивнул Джонатан. —Да и слово «полночь» мне нравится. По крайней мере с тех пор, как я переехал вБиксби.

Джессика вдохнула поглубже для храбрости и бросила взгляд назалитую синим светом улицу. Еще до того, как наступило время синевы, ночь былаочень красива и романтична, а уж теперь — и подавно. Листья, опадавшие свеличавых дубов, замерли в воздухе, будто стайки птиц с темным оперением.Синева перекрасила желтые и красные листья в черные.

Джессика вспомнила, как выглядели в первую ночь дождевыекапли, как кончики ее пальцев освобождали их из полночного плена. Интересно, аесли она будет прикасаться к листьям, станут ли они падать? Ей вдруг захотелосьпробежаться по улице, выхватывая из воздуха пригоршни листвы. Когда она жила вЧикаго, там она никогда не могла пройти мимо сосулек: всегда обламывала их, словноэтим могла разрушить чары зимы.