Люди сумрака - Кармаль Герцен Страница 32

А ведь когда-то — очень давно — наша семья была по-настоящему счастливо. Что стало со всеми нами? И неужели во всем произошедшем виновата лишь я одна?

Прошлое #2

Когда я говорила о том, что наша жизнь — моя, матери и отца, — рушилась по кирпичику, я не лукавила. И если в отрезке моей жизни, который я провела в подвале, нашлось место и взлетам и падениям — радости от осознания того, что я странница, восторгу ребенка, открывшего для себя новый мир, и скуке подростка, жаждущего жить настоящей жизнью, — то мои родители, казалось, с каждым месяцем все глубже погружались в вязкую трясину.

Неразборчивость матери в мужчинах приводила к все новым скандалам и истерикам. В какой-то момент, наблюдая за очередной ее ссорой с очередным сожителем, сопровождающейся криками, руганью и черными потоками слез, я поняла, что с меня, пожалуй, хватит. Я перестала наведываться к ней — все равно ни к чему это не приводило.

А отца начали мучать жуткие головные боли. Все чаще я заставала его в одной и той же позе — ладони плотно обхватывали виски. Сквозь крепко сжатые зубы наружу вырывался протяжный стон. Все чаще замечала в его руках виски — или пиво, когда деньги начали заканчиваться. Все чаще, просыпаясь по утрам с жестоким похмельем, он не находил в себе сил отправиться на работу.

Головные боли не оставляли его ни на день. Однажды начавшись, они не прекращались. На столике отца белела россыпь всевозможных таблеток и пилюль, которые он заглатывал едва ли не горстями. Я знаю — он думал, что умирает. А я знала, что это его расплата — за то, что он сделал со мной.

Его увольнение стало вполне предсказуемым итогом. Но вот его реакция…

— Это ты! — брызжа слюной, орал отец, в стельку пьяный. Склонился над люком, зная, что я услышу его крик, и орал во всю глотку. — Ты делаешь это со мной! Алвери была права — ты — дитя Сатаны! Ну давай, убей меня — этого ты хочешь?

Я стояла не внизу, как он думал, а в полушаге от него. Обмерев от ужаса и несправедливости слов отца, я смотрела на его перекошенное покрасневшее лицо. Когда ударивший в голову алкоголь чуть отпустил, отец вернулся к люку. Сказал с мерзкими просительными нотками в голосе — настолько жалкими, что меня передернуло от отвращения.

— Милая, прости, я… погорячился. Ну ты же понимаешь, что это для твоей же безопасности, да? Я просто… мы с мамой не хотим, чтобы ты причинила кому-то вред, а потом всю жизнь себя в этом винила. Когда ты справишься со своим даром, мы выпустим тебя.

— Ох, да брось, — сказала я за его спиной. — Мама — последний человек на земле, кто хоть иногда обо мне вспоминает.

Я не верила ни единому его слову. Отец никогда не выпустит меня. Он меня ненавидит. За то, что вырвала из его жизни его любимую женщину — мою маму. За то, что была не такой, как все. За то, что была монстром.

Я проведу в этом подвале всю свою жизнь — пока он будет жить. А потом… Я вернусь в Сумрачный город, уже без права возвратиться.

Настоящее

Я была на полпути к Шейле Макинтайр, но навязчивый перезвон сотового нарушил все мои планы. Я взглянула на дисплей и не поверила своим глазам: Ал!

— Привет, — сегодня я решила быть банальной.

— Карми, я торчу под твоей дверью добрых полчаса!

— Под моей… Где?? — Я подавилась словами. — Ты в городе?!

— Да. Приехал с дочерью повидаться.

Я закатила глаза. Тоже мне, образцовый папаша.

Ал уже пять лет работал журналистом — весьма успешным, надо признать. Мотался по стране, меняя отели и женщин как перчатки… С завидной периодичностью влюблялся, каждый раз уверяя меня, что на этот раз — навсегда. Я только посмеивалась.

Мы так и не поженились, даже когда родилась Лорен. Я считала пресловутый штамп совершеннейшей глупостью, а Ал и не думал настаивать. Но за эти несколько лет с момента нашего довольно мирного расставания, он успел жениться два раза. Сейчас он был снова разведен и находился в активном поиске новой претендентки на его руку, сердце и кошелек — к слову, почти всегда полупустой. Ал был настоящим прожигателем жизни — если он развлекался, то на полную катушку, если влюблялся, то так, что был готов ради своей женщины горы свернуть.

Влюбленный в свою профессию, Ал без тени страха кидался в горячие точки. Нет, после моего возвращения из Сумрачного города и откровения — тогда я рассказала ему обо всем, ничего не утаивая, — в истории о перерождении он не верил — знал, что после смерти его ждет лишь серый сумрак Той стороны. Наоборот, это осознание сделало его еще более свободным и… безбашенным. «Жизнь одна, Карми», — часто говорил он мне.

После моего добровольного отказа от дара и возможности находиться в Сумрачном городе, после того, как моя душа стала пустой и гулкой, я изо всех сил пыталась научиться у Ала его беззаботности, его легкому отношению к жизни. Не срослось. Но он помог мне справиться с ударом, помог оправиться после Выжигателей. За одно это… и за Лори, я готова была прощать ему любые грехи.

Я подъехала к дому и действительно увидела Ала. Светлый костюм помят, пшеничные волосы как обычно, взъерошены — когда мы были вместе, мне приходилось регулярно напоминать ему о такой важной вещи как расческа, на лице — широкая белозубая улыбка.

Стоило мне выйти из машины, как я тут же попала в плен его крепких объятий и не менее крепкой туалетной воды.

— Ох, Ал, прекрати! — протестовала я.

Он только посмеивался, сминая меня как большую игрушку. Я была рада, что мы на самом деле остались хорошими друзьями — не каждые бывшие любовники будут спокойно обсуждать нынешних друг друга. Правда, любовными похождениями делился в основном он, но регулярно спрашивал «когда я уже перестану маяться дурью и заведу себе кого-нибудь».

— Мама передает тебе привет.

Я улыбнулась, в груди на миг потеплело. Мы частенько созванивались с матерью Ала, и она не уставала говорить, что всегда считала меня подходящей парой для своего оболтуса — в отличие от всех тех, что появлялись у него в последние года как грибы после дождя.

— Со своей не помирилась? — осторожно спросил Ал.

Ключ, уже втиснутый в дверной замок, с предательским звоном упал на крыльцо — рука дрогнула. Я стиснула зубы, порывисто наклонилась и подняла ключ. Ну вот. А как хорошо все начиналось.

— Ал…

— Карми, я просто думаю, что так будет лучше…

— Для кого? — вызверилась я.

— Для вас обеих. — На него мой тон не произвел никакого впечатления. — Ты носишь эту ненависть в себе уже долгие годы. Так нельзя, Карми. Ты должна простить ее — поверь, тебе же самой станет легче, когда ты избавишься от груза ненависти…

Я закрыла глаза, из последних сил пытаясь погасить клокочущую в груди ярость. Не вышло.

— Иди ты … со своим альтруизмом!