Голем в Голливуде - Джесси Келлерман Страница 32

Придумаю себе хобби.

Джейкоб напомнил детективу его слова, и тот фыркнул:

– Этот дурень обрезал финал. Дальше было так: «Какое хобби?» – «Не знаю, что-нибудь бездумное. Типа журналистики».

Джейкоб засмеялся.

– Чтоб было чем заняться. – Людвиг отдернул занавеску.

Никаких резных уточек. Закуток больше напоминал вторую спальню Дивии Дас. Или гибрид лаборатории с мастерской.

О предназначении инструментов, скобяной фурнитуры, струбцин, стеклореза и пылесоса говорили незаконченные витрины.

Им вторили препаратные банки, пинцеты, лупы и полки, уставленные толстыми книгами с расхлябанными корешками и наклейками «подержанные». «Бабочки западного ареала. Справочник». «Североамериканские чешуекрылые». «Руководство общества Одюбона по насекомым и паукам».

Джейкоб взял витрину с тремя монархами и рукописной табличкой Danaus plexippus.

– Красиво, – сказал он.

– Говорю же – скучно. Я в этом ни черта не смыслил, пока сюда не переехал. Вечно не хватало времени. А теперь больше ничего и нет. Окажите себе любезность. Оставайтесь в Лос-Анджелесе.

– Если так, проглядывает какой-то смысл, – сказал Людвиг.

Они сидели за кухонным столом – в ногах пристроился пес, кофе остыл, коробки вскрыты, повсюду кипы бумаг.

– Борьба за власть, – сказал Джейкоб.

– Где двое, там всегда ведущий и ведомый. И всегда трения. Двадцать лет таиться – не баран начихал. Вообразите: они собачатся, то да се, один задергался и решил: надо кореша убрать, пока он нас обоих не угробил.

– Думаете, знак – уловка?

– Так ведь сработало. Вы здесь, расспрашиваете о жертвах. Или вот еще вариант: малый А раскаялся, но в полицию идти не хочет и просто убивает малого Б. В его понимании, так справедливо.

– Полицейский, принявший вызов, сказал, что звонила женщина.

– Да уж, вы запаслись сюрпризами, – пробурчал Людвиг.

– Вот поэтому стоит повидать кое-кого из родственников.

Людвиг неохотно кивнул:

– Что ж, наверное. Только держите в уме, что эти люди уже настрадались.

– Обещаю. Не посоветуете, с кого лучше начать?

Пауза.

– Даже говорить неохота, – сказал Людвиг.

Джейкоб молчал.

– У одной погибшей была сестра, психически ненормальная. Мы не рассматривали ее как подозреваемую, потому что, во-первых, никакого насилия за ней не числилось, а во-вторых, из-за спермы искали только мужчин. Наверное, сумасшедшая впишется в вашу картину. Дескать, у нее мозги набекрень…

– Я все понял, – сказал Джейкоб.

– …И она сумела вычислить убийцу, утерев нам нос. Насколько я ее помню, это напрочь невозможно.

– Логично, – сказал Джейкоб. – Однако позвольте переговорить с ней.

– Полегче, ладно?

– Обещаю. Как ее зовут?

– Дениз Стайн.

– Сестра Дженет Стайн.

Людвиг кивнул.

– Вам не попадался кто-нибудь, говорящий на иврите? – спросил Джейкоб.

– В смысле, еврей?

– Не обязательно.

– А кто еще говорит на иврите?

– Образованный священник, библеист. Такой не попадался?

Людвиг рассмеялся:

– Пожалуй, надо присмотреться к вам, детектив Лев. Нет, не припомню такого. Но если был, он где-то там отмечен.

Джейкоб опасливо глянул на ворох бумаг.

– Желаю удачи, – сказал Людвиг. – Пишите письма.

Вновь упакованные коробки загрузили в «хонду»: четыре уместились в багажнике, две пристегнули ремнем на пассажирском сиденье, семь уложили на заднее.

К дому подрулил «универсал», из которого вышла чуть постаревшая копия женщины с семейного фото; в руках у нее были стильная сумка и курица-гриль.

– Вот, избавляюсь, – хлопнул по коробке Людвиг.

Женщина улыбнулась Джейкобу:

– Вы мой герой.

Ее звали Грета. Она не отпустила гостя без обеда, а за едой спросила, не согласится ли Джейкоб забрать и жуков.

– Явите божескую милость, – сказала Грета.

– Не позволяет держать их в доме, – пожаловался Людвиг.

– А кто в здравом уме позволит?

– По-моему, хорошо иметь хобби, – сказал Джейкоб. – Это лучше, чем азартные игры.

Грета высунула язык.

– Слушай, что умный человек говорит, – обрадовался Людвиг.

Джейкоб показал ему фото жука с кладбища:

– Кто это? По-моему, завелся в моем доме.

Людвиг надел очки:

– Не пойму, какого он размера.

– Примерно такой, – на пальцах показал Джейкоб.

Людвиг вскинул бровь:

– Надо же. Такой здоровенный? Знаете что, пришлите фото, я подумаю. Но особо не надейтесь. Черный, блестящий, шесть лапок. Таких полно. Знаете, сколько насчитывается видов жесткокрылых? До черта и больше. Одного биолога спросили, какими знаниями о Создателе обогатило его изучение природы. Он ответил: Господь питает чрезмерную любовь к жукам.

– Слушайте, можно о чем-нибудь другом? – взмолилась Грета.

Джейкоб спросил ее о детях.

Младший сын учился в Калифорнийском университет в Риверсайде, старший – помощник шеф-повара в Сиэтле.

– Наверное, балует вас разносолами, когда навещает.

– Я не впускаю его в кухню, – сказала Грета. – Вечно всё разворотит. Под один-единственный салат пачкает все мои кастрюльки. Привык, что за ним убирают.

– Весь в отца, – сказал Людвиг.

Дорога на север была забита – посетители аквапарка возвращались в округ Ориндж. Езда «газ-тормоз» сожгла больше полбака. На заднем сиденье, грозя опрокинуться, елозили коробки. От размеров картонного бремени, отражавшегося в зеркале заднего вида, екало сердце.

Желаю удачи. Пишите письма.

Спасибо, Филли, удружил.

За три съезда до аэропорта радио известило, что впереди авария. Джейкоб приготовился ждать и вырубил приемник, чтобы в тишине обдумать разговор с отставным детективом.

Видимо, предвзятость Людвига зиждется на его искренней вере в невиновность родственников. И потом, кому приятно понимать, что облажался. Можно посочувствовать. Конечно, свежий взгляд всегда на пользу. Но веселого мало. Как бы он сам себя чувствовал, если б какой-нибудь пацан вдвое его моложе полез с вопросами о его грандиозной неудаче?