Чарослов - Блейк Чарлтон Страница 33

Щеки Нико обдало жаром. Он остановился и только тогда заметил легкое дрожание воздуха в нескольких шагах от двери… Еще один шпион? У него внутри все сжалось. Второй стражник? Или за ним следит кто-то еще?

Он выбросил эти мысли из головы и повернулся обратно к классу:

— Простите. Как я и говорил, тома крайне важны, поскольку с их помощью магические сообщества контролируют использование языков. Представьте: даже если вы свободно владеете нуминусом или магнусом, вам не удастся переметнуться в другой лагерь и обучить жрецов или гидромантов нашим высшим языкам. Без великого тома это невозможно. Правда, вы по-прежнему сможете творить для них волшебные заклинания; потому-то Орден и охотится на беглецов. — Он на миг прервался, чтобы вынуть руки из рукавов. — А сейчас небольшой наглядный пример. Я только что начал создавать руны для простенького предложения на магнусе. Я образую их здесь, в сгибающих мышцах предплечья. Теперь растущее предложение перетекает в мой сжатый кулак. Прежде чем стать активным, заклинание должно принять определенную форму, и я ему в этом помогаю. Кто видит руны? Поднимите руки.

Несколько детей, Деррик в их числе, вскинули руки.

Нико улыбнулся и зацокал языком:

— Тс-тс-тс. Все, кто сейчас тянет руку, врут. Чтобы видеть руны магического языка, необходимо в совершенстве им владеть.

Класс прыснул со смеху, причем громче всех смеялся Деррик. Когда дети успокоились, Нико продолжил:

— В любом случае, распахивая ладонь… вот так… я выпускаю заклинание. Если бы вы свободно общались на магнусе, то увидели бы сияющую строку серебряных рун, плывущую в воздухе, словно лента на ветру. — Он пристально посмотрел на учеников. — Когда я сотворил заклинание, кто-то из вас мог услышать звон далекого колокольчика или почувствовать легкую тошноту. Кому-то могло показаться, что в комнате потеплело или что свет стал ярче. Это не совпадение. Вы почувствовали мои чары, и ваше подсознание постаралось, пусть и несколько бессистемно, их интерпретировать. А все потому, что чувствительный к магии разум заменяет восприятие незнакомого или скрытого магического текста одним из привычных чувств. Данный феномен известен как синестезия. Слово трудное, незнакомое. Я хочу, чтобы все произнесли его вслух вместе со мной: си-нес-те-зИ-я. — Класс откликнулся монотонным эхом. Нико кивнул. — Большая часть синестетических реакций остается незамеченной, если только чарослов сам их не отслеживает. И сами реакции также уникальны — то есть каждый чувствует что-то свое.

Девочка с короткой стрижкой подняла руку.

— А у вас какая реакция?

Нико бросил взгляд на окно.

— Рядом со скрытыми заклинаниями у меня начинают гореть щеки. Что-то вроде румянца. Кстати, у большинства студентов уходят годы на то, чтобы определить свой тип синестезии. Поэтому не расстраивайтесь, если у вас не сразу получится…

Он замолчал. Может, не стоило упоминать собственную синестетическую реакцию? Теперь все его лицо пылало, сердце колотилось, а в голову лезли мысли о затаившихся стражниках.

Он обернулся к двери и подскочил, увидев мужчину в черном. Вошедший кивнул Никодимусу:

— Скажите, когда закончите, я должен проводить учеников обратно в башни.

— О, — только и сумел смущенно выдохнуть Нико, который признал в незнакомце одного из воспитателей первоклашек. — Конечно. Мы уже заканчиваем.

Жар медленно отхлынул от щек, и сердце забилось ровнее. Он повернулся к классу:

— Что ж, я вас поздравляю. Вы пережили мою первую лекцию. А теперь, пожалуйста, постройтесь в ряд у двери. Вас заберет воспитатель… А с тобой, Деррик, я хотел бы поговорить отдельно.

Возбуждение от проведенного урока рассеивалось, и Нико все чаще тер глаза, чувствуя себя совершенно разбитым. Он гадал, кто мог подсматривать за его лекцией и какое впечатление он на них произвел.

— У меня неприятности? — спросил мрачный голос.

Нико поднял глаза. Комната опустела, если не считать Деррика: мальчик стоял перед ним, скрестив руки на груди и потупив взгляд.

— Глупости. — Нико сел за одну из парт, достав из ящика бумагу и перо. На одной стороне он написал «дрова», на другой «дрофа». — Присаживайся, Деррик. Прочти-ка…

Он протянул лист мальчику. Деррик, который за все время так ни разу и не посмотрел ему в лицо, послушался.

— Дрова, — сказал он, мельком взглянув на бумагу.

Нико перевернул лист.

— А это?

— Дрова, — повторил мальчик.

Нико вручил Деррику чистый лист бумаги и перо.

— А теперь напиши здесь слово «дрофа». — Мальчик накорябал «дрова».

Нико медленно выдохнул.

— Деррик, останови меня, если я не прав… Тебе ведь непросто дается учеба, хотя ты и схватываешь все на лету. — Лицо мальчика помрачнело, но он ничего не ответил. Нико продолжил, на тон мягче: — Ты ведь сообразительный. Даже я, учитель, с трудом за тобой поспевал — кстати, прости, если я немного перегнул палку.

— Ничего страшного… — начал было Деррик.

— Мне показалось, ты используешь свой ум, свои способности, чтобы сорвать урок и отвлечь остальных — только бы они не заметили: с тобой что-то не так. Я сам побывал в твоей шкуре, потому и захотел сказать тебе пару слов. Понимаешь?

Рот мальчика смягчился. Деррик поднял взгляд на учителя.

— Нет.

Нико потряс листом бумаги.

— Вот «дрофа». — Он перевернул лист. — А вот — «дрова». Я легко их различаю только потому, что, когда писал, пометил точкой уголок бумаги на стороне с «дровами». Если бы кто-то другой написал те же слова и попросил меня их прочесть, как я попросил тебя, мне бы пришлось полностью сосредоточиться, чтобы заметить разницу. Всю жизнь я изображал из себя кого-то другого и не слишком в этом преуспел. Я до сих пор читаю и колдую с ошибками. Теперь ты меня понимаешь?

— Немного.

— Хорошо. Тогда слушай: с тобой, да и со мной тоже, кое-что и впрямь сильно не так. Полмира будут как заведенные твердить, что ты бестолочь и тупица и проку от тебя никакого, а остальные попробуют доказать, что ничего страшного не происходит. Кое-кто даже осмелится заявить, что твой недуг — не недуг вовсе, а дар свыше. — Нико умолк, раздумывая, как к его словам отнесутся невидимые слушатели, если те еще остались в комнате. — Правда в том, что ты не урод, но и не гений; тебе самому решать, кем ты станешь. В этом смысле мы с тобой не сильно отличаемся от других, «нормальных», студентов. И пока ты этого не поймешь, никакое фиглярство, никакие выходки во время уроков не спасут тебя от окружающего мира.

— Я не… не понимаю, магистр.

— Не называй меня магистром. Я не волшебник, и, вполне вероятно, никогда им не стану. Все в порядке, ты и не должен понимать. Я сам не понимал до сих пор, пока не пришлось выразить свои чувства словами. Услышь я подобное в твоем возрасте, я бы вряд ли уловил смысл: мне было не до того. Важнее другое: можешь ли ты запомнить, что я тебе сказал? — Мальчик кивнул. — Тогда повтори это для меня. — Деррик пересказал его речь слово в слово. — Ты запомнил все почти дословно, а значит, не лишен талантов, которыми наделены волшебники. Что бы ни случилось, пообещай навсегда сохранить в памяти мои слова.