От десятой луны до четвертой - Юлия Галанина Страница 34

Воспитанницы первые минуты завистливо принюхивались, а потом, дружно сложив головы на тетрадки, намертво заснули под бормотание преподавателя.

Бурому Магистру путем длительных настойчивых усилий удалось перевести взгляд с кончика носа в относительную даль, он увидел, что все слушательницы спят, и тоже прилег под доской, положив под голову свою шапочку.

Надзидама не заметила, что преподаватель закончил говорить, продолжала сидеть прямо и кивать головой через равные промежутки, как бы в такт его словам.

В таком виде нас и застал Серый Ректор, который единственный из лиц, имеющих отношение к пансионату, ходил бодрый, так как жил на втором этаже, имел шторы и не пил слезку плохой выгонки.

И он сделал выводы из увиденного.

Вечером, когда мы уже надевали ночные рубашки, готовясь опять всю ночь вскакивать по малейшему шороху, в комнату вошла временно приставленная к нам надзидама в сопровождении двух охранников.

Поднялся дружный визг.

— Девочки! — величественно, но немного гнусаво сказала надзидама, от которой с новой силой пахло ароматной эссенцией. — Не бойтесь! Это ваша охрана, спите теперь спокойно!

После чего потрепала одного из охранников по щеке и, слегка пошатываясь, ушла.

Мы обрадовались, что можно не бояться, и выключились моментально.

Но ненадолго.

Сквозь сон я почувствовала, что лежу теперь на своей кровати не одна. Вообще-то со стороны того, кто это сделал, поступок был чистейшим свинством: кровати у нас узкие.

Я открыла один глаз. Потом не поверила ему и открыла второй.

Охрана таинственным, неизвестным природе образом размножилась, и теперь нас каждую охранял свой персональный охранник.

Мой покой оберегал целеустремленный Янтарный.

Решил, видимо, все-таки выбить из меня нужную его самолюбию реакцию.

— Привет, охрана! — сказала я ему сонно. — Арбалет принес?

— Целоваться будем? — спросил в ответ Янтарный.

— Зачем? — не поняла со сна я.

— Чтобы время скоротать.

— А чего его коротать, оно и так короткое.

— Так я же тебе нравлюсь.

— Ага, но только с арбалетом.

— Вас, Умных, не переговоришь! — сделал правильный вывод Янтарный и заткнул мне рот своим ртом.

Целоваться он умел, это было правдой.

В каждом деле нужна искра богов, и в этом Янтарный был безумно талантлив. Наверное, потому и злился на меня, что не ценю.

Я ценила, но домой хотела больше, чем целоваться с ним.

— Ну зачем ты себя растравляешь? — спросила я, когда он дал возможность говорить. — Сам себя накачиваешь, а виновата буду, как обычно, я.

— Но я же не слепой! — зашипел Янтарный. — Тебе приятно, я же чувствую!

— Да кто отрицает, что неприятно?! — возмутилась я. — С самого начала твержу: божественно, бесподобно, неописуемо. Что тебе еще надо?

Кровать под нами опасно заскрипела. Похоже, и Янтарный заскрипел зубами.

— Значит, я все-таки тебе не нравлюсь!

— Нравишься, еще как нравишься, такие мускулистые ягодицы в наше хилое время редко встречаются.

Про мускулистые ягодицы это я зря сгоряча ляпнула. Да еще в полном народу дортуаре. Мне стало стыдно, в конечном итоге, зла он мне не делал, напрасно я его обидела…

Побелевший Янтарный дернулся, чтобы вскочить, я вцепилась в него руками, ногами и хвостом и зашептала в ухо:

— Ну прости, ну что ты, Умных не знаешь, мы сначала скажем, а потом подумаем, просто ты такой забавный со своим желанием что-то мне доказать. Не уходи, ну не уходи, пожалуйста…

Глупое положение, просто глупейшее. Как раз по мне.

Выпендривалась, выпендривалась и все ради того, чтобы не отпускать кавалера со своей кровати. А чего тогда выпендривалась, спрашивается? И что с ним делать дальше?

Янтарный молчал. Это было настолько обиженное молчание, что впору было опять рассмеяться. Но тогда бы он оскорбился навсегда. Вот задача…

— Ну не сердись, — потерлась я щекой об его щеку. Никакой реакции.

Я подумала и погладила его по голове.

Прежнее обиженное сопение.

По чему бы его еще погладить?

Я добрая тоже до определенных пределов. Не хочет мириться, не надо. Истекать виноватостью до конца мира не собираюсь.

Выпустив охранника из объятий, я холодно сказала:

— Желаю успешного несения караульной службы. Страдайте, пожалуйста, в более гостеприимном месте. Здесь найдется много теплых женских душ, которые с радостью облегчат ваши страдания. Катись отсюда. Надоел. Спать хочу.

— Обиделась? — нарушил молчание Янтарный.

— Нечего мне обижаться, я могу испытывать только чувство невероятного польщения от оказанной мне чести. Как же, Сильный осчастливил вниманием Умную.

— Не один я упертый, у тебя, оказывается, свой бзик есть. Какая мне разница, из кого ты?

— Как же, мое государственное приданое тебя тоже мало волнует? А зачем ты тогда здесь? Любишь горы и уединенную жизнь?

— Я военный.

— Вы все военные. И все красавцы как на подбор. Что-то не видела я в Легионе такого количества безупречных мужчин. Там рожа одна корявее другой. И ты хочешь сказать, что вы тут такие все случайно? Да? Говори это своим цыпочкам, которые, как ты утверждаешь, на моем месте бы вели себя совершенно иначе! Я пока Умная и знаю, какого хрена вы здесь! Какая тебе разница, нравится мне или нет?! Для тебя главное точно определить, что за меня государство отвалит, какую должность и какую землю. Только, извини, в реестре пансионата я слабо котируюсь, нет у моих папы с мамой хорошего поместья, куда можно будет заселиться. Это даже по номеру ясно. Если девушка в третьем десятке, значит, с обеспечением туговато, кроме имени за душой ничего. Ты этого не знал? Вот и катись, ищи более отзывчивую душу! Которая тебя оценит!

Вот уж не думала, что разревусь.

Я всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку, Янтарный лежал рядом и дышал мне в шею. В кои-то веки было тепло, хоть и тесно, только его ремни царапались.

Потом раздался свист.

Охранники начали улетучиваться. Янтарный прикоснулся губами к моей шее и тоже исчез, только кровать скрипнула.

Накрывшись одеялом с головой, я заснула.

* * *

Но не для всех эта ночь прошла так безболезненно.

Люди, которые обслуживали хозяйственные нужды Пряжки, жили почему-то не в крепости, а в отдельной деревушке неподалеку.

Так было заведено исстари, с основания здесь сторожевого поста. Утром они приходили, вечером уходили обратно, некоторые дежурили сутками, смотря по тому, какую работу выполняли.