Избранная луной. Сказки Нового мира - Филис Кристина Каст Страница 34

Ник взял Дженну под локоть и ласково, но решительно повел к лодке, где Тадеус тут же схватил ее поперек и швырнул на сиденье.

– Эй, полегче! – услышал Ник собственный возмущенный голос. – Она же мельче остальных! Наверное, совсем юная!

– Тьфу ты, Ник, тебе впору зваться безнадежных дел мастером! – Тадеус засмеялся недобро, но заразительно, и все подхватили, кроме О’Брайена.

Ник хотел как можно быстрее вернуться к мосту, но Дженна обратила к нему лицо. При свете факелов оно будто лучилось, как полная луна, освещавшая путь Охотникам. Дженна заглянула ему в глаза, и Ник уже не мог отвернуться. Без единого слова он ступил в лодку, сел против Дженны и поднял весло.

– Вот и все – сгрузим самок, и по домам! Греби! – скомандовал Тадеус.

Канал был широкий, с коварными подводными течениями и водоворотами. Ник ожидал, что грести будет тяжело, но спустя минуты они уже пришвартовались у ближайшего из двенадцати плавучих домиков. Сквозь решетки на окнах тянулись чьи-то грязные руки, слышалась неумолчная мешанина звуков, тоскливых и исступленных. Тяжело было вычленить в этой невнятице отдельные слова, лишь одно-единственное слово пробивалось вновь и вновь сквозь гул голосов: «Помогите… помогите… помогите…»

Ник содрогнулся. Он знал, что на него смотрит Дженна, и ему подумалось на миг, насколько проще быть трусом или таким же толстокожим, как Тадеус. Тогда ему не пришлось бы смотреть ей в глаза, ободряюще улыбаться. Без оглядки на других Ник обратился к Дженне:

– Не бойся, здесь тебя никто не тронет.

Дженна промолчала, но Ник, оттеснив Тадеуса, бережно взял ее на руки и перенес на настил перед домиком.

Дженна застыла, будто обратилась в камень. Затем медленно повернулась и уставилась на ближний домик, и взгляд ее отражал ужас, подобного которому в жизни не видел Ник. Сердце у него упало при виде ее бледного, искаженного страхом лица. Тадеус и другие Охотники уже вытаскивали из лодки других пленниц, а самки в домах прижали лица к решеткам, и вблизи крики о помощи были слышны отчетливей. Дженна устремилась к одному из окон, будто и вправду желая помочь узницам.

Ник покосился на Тадеуса, но тот, к счастью, был занят, выгружая из лодки самую крупную из пленниц. Ник выпрыгнул из лодки, подошел к Дженне, снова взял ее за руку и увел от окна.

В тот миг, когда он был возле окна, он расслышал слова пленниц – столь же отчетливо, как слышал речь Дженны, обращенную к нему.

– Она омыта!

И другой голос добавил:

– Жрица!

А третий подхватил:

– Где наша Жрица Луны?

Дженна опомнилась быстрее, чем Ник. Резко повернула голову к окну. «Нельзя!» – не сказала, а процедила она. Землерылихи притихли. Дженна развернулась и пошла вперед Ника обратно к пристани.

– Эй, Дженна, а кто такая Жрица Луны? – вполголоса спросил Ник.

Но она не ответила, даже не замедлила шаг, а лишь молча заняла свое место рядом с четырьмя другими пленницами. Ник смотрел, не отрываясь, как Тадеус вел их по деревянному настилу вдоль ряда домиков, как отпер дверь одного из них и втолкнул Дженну внутрь. Напоследок она оглянулась на Ника, и в тот же миг Тадеус захлопнул дверь перед ее бледным ошеломленным лицом.

* * *

Ник не мог забыть это лицо. Оно стояло перед глазами всю обратную дорогу домой, пока они брели с Охотниками назад, в Племя, к чудесным домам в сосновых ветвях.

Вспоминал его, когда устало простился с О’Брайеном и повалился на мягкое ложе в своем уютном холостяцком гнезде. Мысленно видел его, когда закрыл глаза в надежде, что его наконец одолеет сон. Но вместо того, чтобы уснуть, он вскочил: теперь он понял, почему лицо Дженны так врезалось в память!

Дождь смыл с ее щек грязь и кровь, а под ними открылась тайна. Кожа у Дженны была бледной – почти цвета луны – а вовсе не серой, какой бывает по ночам у всех землерылов.

– Ерунда какая-то! – рассуждал вслух Ник, ероша волосы. – Неужели померещилось?

Ник стал перебирать в памяти подробности той ночи – все подряд, не только те, что относились к поискам щенка.

Землерылов он в этот раз ловил без особого усердия. Необходимость привести еще пленных он использовал как предлог, чтобы присоединиться к отряду Охотников, и затем убедить их углубиться на юг, подальше от тех мест, где они обычно охотились. Поймать самку, ранившую Мигеля, он не особо стремился – это тоже был предлог. Нет, он не чувствовал стыда за содеянное. Он и во второй раз поступил бы так же, сделал бы все возможное, чтобы найти щенка, даже если пришлось бы убивать еще самцов и брать в плен самок.

Ник опустил взгляд на свои руки, и у него вдруг засосало под ложечкой. «Это же был ее отец… отец, – сказал он тихо. – Отец Дженны». Он содрогнулся, вспомнив, как девчонка бросилась на окровавленное тело. Она так рыдала и убивалась, будто сердце ее вот-вот разорвется на части. И ведь правда, отец ее защищал. Ник лишь теперь это понял. Он вспомнил, как самец-землерыл стоял посреди тропы, весь облепленный пауками, но стоял неподвижно. Он не нападал, пока не схватили Дженну – лишь тогда он бросился на них.

Ник погрузился в воспоминания, и вдруг новая подробность заставила его вскочить с постели и встряхнуться: самец был залит кровью и бледен, но кожа его, как и у дочери, не была землистой.

В ту ночь Ник почти не спал. Ну и пусть, зато еще задолго до рассвета он был уже на ногах. Он не пожалел времени, чтобы привести себя в порядок. Ведь Сол – не только его отец, но и Жрец Солнца, глава Древесного Племени, и если предстать перед ним лохматым и заспанным, он будет недоволен и не станет выслушивать Ника.

Свежевымытый и опрятный, Ник пробирался вдоль подвесных мостиков и изящных дощатых настилов в самое сердце Племени, где в красивом просторном гнезде жил их предводитель, Жрец Солнца. Красота и изящество здесь ценились наравне с удобством, художники были в почете наряду с Вожаками и Охотниками, а то и больше, и Племя воспитало не одно поколение искусных мастеров, а те, в свою очередь, создали древесный город несравненной красоты.

В сизых предрассветных сумерках Ник помедлил перед закрытой дверью отцовского гнезда, собираясь с духом и любуясь великолепной резьбой, обрамлявшей вход – сторожевыми овчарками, лучистыми солнцами. Рука невольно потянулась погладить резьбу. С горькой улыбкой он вспомнил, как золотистая голова матери склонялась над этим орнаментом, который она с такой любовью вырезала для дома двадцать зим назад. Даже столько времени спустя после ее смерти Ник часто тосковал о ней и думал о том, как по-иному сложилась бы вся его жизнь, если бы она не умерла в тот страшный день, десять зим назад.

– Ах, это ты, Ник! Ну и напугал же ты меня! С добрым утром!

Ник так и застыл с поднятой рукой, растерянно хлопая глазами: в дверях стояла Маэва со своим щенком, Фортиной. Длинные волосы с проседью рассыпались по ее худым плечам, струились по спине; из одежды на ней была лишь тонкая сорочка. Маэва вспыхнула под взглядом Ника.