Странники и Островитяне - Стив Кокейн Страница 35

— Откуда ты это знаешь? — ошеломленно спросил Леонардо.

— Да не знаю я, — туманно ответила Вероника. — Так, слышала.

В ту ночь волшебнику снилась Элис в Трущобах, Элис в лохмотьях, Элис босая, Элис с немытыми спутанными волосами, Элис, бегущая на четвереньках во главе рыскающей стаи волков. Ему снилась Элис, сидящая на его распростертом теле, свирепая, стройная и неумолимая, ее голова откинута, спина выгнута, бедра клещами сжимают его грудную клетку, разламывая кости, выпуская дыхание из легких. Ему снилась Элис с волчьими когтями и острыми клыками, жестоко рвущая его плоть на полосы. Ему снилась Элис, кровь текла у нее изо рта, расплываясь по бледному подбородку, горлу, острым грудям. Ему снилась Элис, визжащая в бессловесном торжестве над его изуродованным, бездыханным телом.

Когда волшебник проснулся, ему показалось, что во рту он ощущает резкий соленый вкус крови.

Когда Рыжик проснулся, была глубокая ночь, и комната освещалась через открытые шторы резким светом каменных уличных фонарей, которые были недавно установлены в городе. Он сел, выпрямившись, на кровати, дрожа и обнимая колени, чтобы согреться.

Он безучастно оглядел свою убогую комнату. Предметы, окружавшие его, казалось, больше не имели смысла. Неровные груды книг уже покрылись пылью. Схемы неузнаваемых местностей громоздились на шатком столе, стояли в углу, свернутые в рулоны, растянулись на стенах, приколотые к обоям в цветочек, там, где булавки отвалились, уголки закручивались. На единственном жестком стуле висел унылый свитер, изъеденные молью шерстяные носки лежали, скомканные, в двух разных углах комнаты. Все это казалось не больше чем хламом, бесполезной суетой бессмысленной жизни. В зеркале туалетного столика он мельком увидел человека, в котором не сразу узнал себя. Безучастное лицо с дорожками от слез, которое дико смотрело на него, должно быть, принадлежало незнакомцу.

Только Малыш, спящий в своей корзине, мог утешить его. Рыжик поднялся, заковылял через всю комнату, тяжело упал на колени перед корзиной и снова прижал собаку к груди. Ему не хотелось оставаться здесь, среди всех этих бесполезных вещей. Он хотел убежать далеко-далеко.

И затем, стоя на коленях на потертом ковре, лицом к стене, прижимая к себе собаку, он слабо почувствовал, как его что-то подталкивает. Что-то, спрятанное в глубине его существа, что-то, что свернулось, незамеченное, за тусклой стеной страха, но в то же время стремилось вырваться наружу. Оно разворачивалось вокруг него, поднималось из самых глубин его сущности, и Рыжик снова начал чувствовать сеть троп, которая расходилась от него во всех направлениях, распространяясь по земле. Переплетаясь, ветвясь и ведя его…

Куда? Он не знал. Возможно, куда угодно.

— Давай, Малыш. Пора идти.

Он, пошатнувшись, поднялся на ноги, спотыкаясь, тяжело выбрался на лестничную клетку, спустился по ступеням, распахнул входную дверь и вышел в ночь.

Этот шум разбудил миссис Робертс, дремавшую над своим какао, и она отставила кружку. Пошаркала к двери в тапочках и крикнула своему квартиранту:

— Приятного вечера, мистер Браун! Увидимся завтра. Завтрак в восемь?

Но ответа не последовало. Миссис Робертс пожала полными плечами. Он был таким милым молодым человеком, когда въехал сюда. А теперь, похоже, стал совершенно невменяемый. И даже не закрыл за собой входную дверь.

Со вздохом миссис Робертс заперла дверь на засов и вернулась в тепло кухни.

Четверг, 11 июня

Я опрометчиво ослабил свою бдительность, и это привело к трагическим последствиям. Сегодня случился пожар, который нанес дому невосполнимый урон, но зато я видел лицо своего врага. Я попытаюсь подробно изложить события и их последовательность, со всей беспристрастностью, на которую способен.

Пожар начался, когда день уже клонился к вечеру. Последние посетители направлялись к выходу, и немногие рабочие, которые еще оставались здесь, приводили дом в порядок для следующего дня.

Я остался один в канцелярии, доделывая кой-какие административные мелочи. Поглощенный колонками цифр, лежащими передо мной, я сначала не обратил внимания на запах, который начал просачиваться в комнату. Почувствовав, что пахнет горелым сахаром, я не стал беспокоиться, полагая, что миссис Праудфут передержала несколько имбирных пряников в духовке. Только когда запах усилился, я нехотя оторвался от расчетов и с испугом увидел дым, клубившийся под дверью.

Оставив бумаги, я выскочил за дверь и оказался прямо посреди густого черного облака, которое поднималось с нижнего этажа. Прижав носовой платок к носу и рту, я метнулся по лестнице, чтобы найти источник дыма. Как я и подозревал с самого начала, он, похоже, исходил из комнаты, переделанной под кухню. Я толкнул кухонную дверь, но тут же отскочил от волны обжигающего воздуха. Все вокруг было охвачено огнем!

На секунду я остановился в нерешительности и стоял, беспомощно глядя на языки пламени, отчаянно пытаясь обдумать, стоит ли спасать дом. Затем я взял себя в руки и захлопнул дверь, надеясь таким образом задержать пламя хоть на несколько драгоценных секунд. Я стал звать на помощь, и, к счастью, она не замедлила прийти. Должно быть, кто-то в городе уже заметил пожар, потому что в ту же секунду явились пожарные с топорами, насосами и рукавами, и в конце концов пламя было погашено.

Когда все поутихло, я тщательно исследовал поврежденные части здания. Дом сильно пострадал, и я начал сомневаться, успеем ли мы ликвидировать повреждения, нанесенные пламенем, дымом и водой, к приезду владельца.

Однако сам дом волнует меня сейчас меньше всего. Потому что в тот момент, когда я, прикованный к месту, смотрел, как огонь пожирает плоть дома, моим глазам предстало зрелище, к которому ничто на земле не смогло бы меня подготовить. В бушующем пламени бесилось, прыгало, визжало в дьявольском ликовании и танцевало темное, длинное, тонкое, искривленное существо, очевидно, то самое, которое я случайно увидел в день моей беседы с Сэмом. Пока оно кружилось на своих кривых пальцах, на какой-то момент мы встретились с ним взглядами. Затем пламя взметнулась вновь, и извилистое тело призрака исчезло с моих глаз.

Так вот, по одному вопросу я принял твердое решение. С этого момента я буду находиться здесь дни и ночи напролет, пока не призову к ответу чудовище, кем бы оно ни было. Ибо теперь, когда я увидел лицо своего врага, я знаю, что это создание будет и дальше скрываться в ожидании меня, и я знаю, что, пока не найду и не уничтожу его, не будет мне покоя. Ибо в последний момент, прежде чем существо исчезло в пламени, оно заговорило со мной. Оно заговорило голосом, который я не смогу описать, голосом, который был одновременно громким и мягким, грубым и вкрадчивым, женским и мужским. И этот голос сказал слова, которые останутся запечатленными в моей памяти до конца моих дней:

— Обрати на меня внимание, Лазарус. Обрати внимание на свою тень!