Охота на Уршада - Виталий Сертаков Страница 36

Человечек в красной чалме стал брызгать слюной и кричать, что он сам из древнего рода брахманов, и что его только что смертельно оскорбили. Пока он голосил, я жевала сладкий картофель и следила, как вокруг нас стягивается кольцо. Наверняка эти ловкачи вознамерились отобрать выигрыш у слабой женщины и ее щуплого слуги!

— Переверни чашки! — сказала я, поднося к горлу «брахмана» кинжал. Одновременно я изогнулась «пьющим аистом» и угодила пяткой в зубы тому, кто уже лез к Толику в корзину. Ромашка тоже не сплоховал, шустро извлек меч и крутанулся, освобождая пространство. Кому-то он слегка порезал одежду. Не стоило так поступать, но вся эта шваль моментально отхлынула. Чашки перевернули. Старики, мирно курившие кальян под тентом, сердито заворчали. Я тихо сказала Толику, чтобы он купил всем пива, свидетели нам теперь очень были нужны. Жулик пытался рыпаться, но я положила его на пол, рожей в пыль, и приказала слугам отыскать перстень. Мальчика послали за оценщиком и за местным нациром.

И меры песка не прошло, как явился нацир. Важный, надутый, в сопровождении четверых стражников. Напившиеся дармового пива свидетели в один голос указали на виновного в обмане и подтвердили попытку мошенничества. Примчался оценщик и подтвердил, что перстень фальшивый. Впрочем, я и не сомневалась.

— Что с ним сделают? — всполошился Толик, когда плута связали и вместе с чашками увели к дворцу мытаря.

— Его кинут в яму, но скорее всего — ненадолго. Его дружки выкупят его, и он снова будет дурачить глупцов.

Я повернулась к своей остывшей еде, но толком пообедать мне сегодня было не суждено.

— Домина, караван сегуна в сорока британских милях отсюда. Но люди с нюхачом в тридцати пяти милях. Они придут раньше, они торопятся. Их шестеро, и с ними страшная женщина. Теперь я знаю твердо — они искали не нас, а дома Саади.

— Так какого же дьявола?..

— Ты впитала его запах, домина. Ты навсегда впитала запах ловца Тьмы.

Кой-Кой без улыбки отдал девушке кривой кинжал. Юля несла оружие несколько на отлете, боясь порезаться. Рукоять приняла форму ее ладони, руны ползали под пальцами, выстраиваясь в цепочки. Клинок все время что-то говорил, но даже хозяин не знал этого языка… Юля и прежде видела, на что способно это лезвие. На привале перевертыш распарывал в воздухе три подброшенных кусочка ткани.

Пожилая Красная волчица ожидала спутников в тени ворот, там же, где ее оставили. Она никак не отреагировала на исчезновение центавра, зато живой клинок перевертыша в Юлькиной руке ее возбудил не на шутку.

— Веселая у нас компания, — прошептала ведьма. — Осторожнее с этим металлом, девочка. Этот металл помнит все, что с ним было.

На вершине бархана Юлька невольно сощурилась. Ветер с юга приносил грохот и еле заметные толчки.

— Что я должна увидеть, дом Саади? Я вижу только белые домики и пески. Еще я вижу далеко три реки. И еще… кажется, это снова Ласкающий мираж.

Саади вылил ей на макушку еще немного воды, но пить не позволил.

— Мираж далеко, пройдет стороной. А это каналы, не реки. Их когда-то вырыли черноногие. Уршада ты не увидишь, Красные волчицы чуют уршадов так же, как дромадер чует воду на глубине в сотню локтей. Постарайся его нащупать сердцем, печенью, коленями.

— Я помогу ей, — прошипела одноглазая ведьма. — Жаль, что у нас с собой нет грибов… Грибы помогли бы ей. Неизвестно еще, добрый уршад побывал в фактории или злой…

— Как это «добрый»? — изумилась питерская ведьмочка. — Разве добрый может убивать?

— Добрыми мы называем тех, кто погибает сам и больше не размножается. Большинство уршадов добрые, иначе людей бы давно не осталось…

— Толик прав, это как раковая опухоль, — вздохнула про себя Юлька. — Хоть бы нам достался добрый!

Миновали покосившуюся пристань. Вода давно отступила, и доски на сваях сиротливо торчали посреди обнаженного русла. Белые соляные узоры скрипели под ногами. Ветер тянул жалобную песню, пользуясь гулким пересохшим деревом, как струнами.

— Смотри вперед… не глазами! — поправила колдунья.

— Но я еще… — Девушка запнулась. — Мне кажется…

— Ты его видишь?

— Там впереди, за барханом… человек. Нет, мне не кажется, он вполне здоров.

— Что там такое, впереди? — Саади повернулся к циклопу. — Похоже на деревню. Я никогда не ходил по перешейку с этой стороны.

— Еще одна старая фактория из Лондиниума, — черноногий сплюнул. Слюна с шипением испарилась на красном песке. — Пока первый канал не обмелел, они водили баржи в обход оазиса Амона, прямо до Александрии. Если там есть живой, наверняка он заразен. Попросите Красную волчицу, пусть пойдет и выпотрошит его.

— Непременно, — пообещал Рахмани.

С вершины дюны он в последний раз оглянулся на далекие джунгли и на Песчаную крепость. Крепость торчала из багровых отложений, как последний больной зуб. Под напластованиями красного песка ловец ощутил еще один зародыш Янтарного канала. Рахмани подумал, что пройдет немного времени, совсем немного, и каналами на перешейке уже никто не сумеет воспользоваться. Станет слишком глубоко копать.

Впереди, на многие тысячи гязов, расстилалась пустыня. Настоящая пустыня, а не преддверие ее. Три рукотворных канала расходились веером от главного русла. Они разрезали мертвое тело перешейка уже много веков. Рахмани слышал легенды о фараоне страны Ра, который угробил сорок тысяч своих подданных, чтобы вырыть эти каналы. Когда-то по ним свободно проплывали галеры с восемью рядами весел. Когда-то по берегам шумели финиковые рощи и охотились львы. Когда-то черные женщины вертелись в бешеных танцах на плоских крышах своих домов, но все кануло…

Рукотворные реки засолились, стали непригодны для питья и для промысловой рыбы. Веселье и работа, дети и праздники — все они отступили южнее, к пресным озерам, или на запад, к факториям греков.

— Здесь живут циклопы? — Юлька тревожно оглянулась. — Эти хижины… они слишком большие для обычного человека.

— Жили когда-то. — Рахмани не мог объяснить, что ему не нравилось. Фактория состояла из десятка белых башенок, крашенных известью, сужавшихся кверху. Некоторые наполовину занесло песком. На крышах оправляли перья стервятники. Забор повалился. Под красноватой пылью еще угадывалась дорожная развязка, здесь телеги не так давно сворачивали к пристани. У колодца кружили песочные лисицы. Мертвый городок, заброшенные дороги. Впрочем, за белыми одинаковыми домиками находилось нечто, никак не вписывающееся в голый пейзаж.

Словно исполинской пяткой раздавили железную паутину вместе со сгустками слюны неведомого космического паука. Продавленные, покореженные квадраты, шестиугольники и овалы тянулись на сотню метров. Под ними в окаменелом песке зияли норы местных обитателей.

— Что это? — Юльке почудилось нечто знакомое в нагромождении ржавых конструкций.