Охранитель - Андрей Мартьянов Страница 37

Увидел.

Несколько мгновений спустя мессира Одилона не было в живых — по словам вбежавших вслед монахов, он побагровел, выкрикнул (буквально!) «Негодяй! Своими руками...», осекся на полуслове и упал замертво.

Ictus morbus, как определил Рауль. Апоплексия, удар из-за прилива крови к голове. Мгновенная смерть.

Когда о происшедшем доложили Михаилу Овернскому, преподобный изрек несколько эмоциональных словечек, о существовании которых благочестивый брат-доминиканец и знать-то не должен, не то, что произносить сии речения вслух без единой ошибки. Громко пообещал сослать Ксавьера д’Абарка и его assistentes на пожизненное покаяние куда-нибудь к дикарям, в языческую Литву, за которой, как известно, край мира и вечные льды.

— По вашей нерадивости потерян ценнейший свидетель! Что надо было сделать в первую очередь? Правильно — до-про-си-ть! Не обращая внимания на душевное состояние! Как теперь прикажете истолковать возглас «негодяй»? Кто этот негодяй? Вы способны ответить? Нет? Никто теперь не способен!

Рауль вспомнил о «Книге Анубиса», но сдержался и своих услуг не предложил: хватит непредсказуемых опытов. Чем чаще заглядываешь за Грань, тем выше вероятность оттуда не вернуться.

— Что мы имеем в итоге? — сказал брат Михаил, осмотрев тело Вермеля. — Первое: не исключается причастность к нападению конных призраков Охоты, которые вовсе не так призрачны, как считалось раньше — клинки у них настоящие. Второе: кажется, мы подобрались к разгадке секрета «адских псов»: доказательством тому тело ликантропа. Наконец, третье. Мессир Одилон несомненно имел в виду некую конкретную личность, ему знакомую... Брат Ксавьер, брат Валерий, брат Теобальд! Когда вернемся в Аррас, перевернуть город вверх дном, отыскать ближних и дальних знакомых рыцаря де Вермеля, узнать о нем всё. В средствах не стесняться, записывать любые слухи и сплетни! Сейчас же допросите приходского кюре, деревенские священники видят и знают многое.

— Тайна исповеди, — напомнил д’Абарк. — Правила Четвертого Латеранского собора. Кюре может...

— Ничего он не может! Обязан рассказать по требованию инквизиции, представляющей высшую власть Церкви! Папскую индульгенцию ему пообещайте, наконец.

Вскоре объявились братья-миряне, с докладом и неожиданной добычей — крестьянской девкой, везомой на крупе лошади одного из братьев ди Джессо. Руки у девки были связаны.

— Ведьма, — коротко пояснил Жак. — Мужланы сами ее выдали, пускай мол святые отцы на чистую воду выведут.

— Гос-споди, — простонал его преподобие, едва за голову не схватившись. — Будто у нас других забот мало! Что она натворила?

— Так ведьма же...

— Ладно, потом разберемся. Отведите в замок, сержанты присмотрят.

Девка молчала, созерцая облака. Собственная участь, судя по виду, ее абсолютно не волновала. Чуть вздрогнула, когда Рауль втихомолку сотворил аркан распознания — значит, кой-какими способностями владеет. Незначительными, скорее всего.

— Узнали что-нибудь?

— Все как один твердили: ночь полнолуния была «плохой», — ответил Жак. — Скотина беспокоилась, звуки странные, волки выли. Из домов никто не выходил, боялись. Но приметили, что у ведьмы в окне горела лучина — выходит, чаровала.

— Доказательства неопровержимые, — некуртуазно сплюнул преподобный. — Мэтр Ознар, сделайте одолжение — поговорите с дамой, у меня нет ни времени, ни желания заниматься сельской знахаркой. Если прочитает «Отче наш» и «Славься Мария» без запинок — гоните на все четыре стороны. Пусть возвращается домой.

— А если с запинками? — не удержался Рауль.

— Все равно гоните. Недосуг. За мелкую ворожбу можно половину французских женщин привлечь к суду, но зачем? На пять тысяч так называемых «ведьм» хорошо если одна летает на помеле, целует в анус черного козлищу, совокупляется с инкубами, раввинами и ересиархами, после чего злонамеренно вызывает у всех окружающих мужчин импотенцию! Я за свою карьеру видел лишь четырех настоящих сильных ведьм, продавших душу дьяволу...

— Ваше преподобие, — донеслось со стены. Звал Саварик Летгард, выбравшийся на галерею. — Позвольте вас отвлечь! Что-то происходит, и мне это очень не нравится...

* * *

Горизонт на северо-западе затянула сплошная полоса дыма, постепенно уносимого ветром в сторону отдаленного моря. Рауль мог поклясться, что видит желтоватые искорки вдали — странный пожар разросся до масштабов серьезного бедствия. Не оставалось сомнений: горят предместья Бетюна, возможно пламя перекинулось и на сам городок.

— Тихо, — поднял руку Летгард. — Послушайте! Мне чудится, или звонят колокола?

— Вроде бы набат с беффруа?! Разносится далеко...

— Мессир прево, отправьте двоих сержантов в Бетюн, выяснить в чем дело, — сказал брат Михаил. — Всего три с небольшим мили, обернутся быстро.

— По-моему, не стоит спешить, — Рауль потянул преподобного за рукав. — Гляньте на дорогу, кто это может быть?

Всадники. Много, десятка четыре. Идут плотной колонной, рысью. Солнечные блики на металлических деталях упряжи, доспехе и оружии. У многих поверх кольчуг красные с желтым сюрко.

— Повернули в нашу сторону, — озадаченно сказал Летгард. — Ничего не понимаю!

— Скоро поймете, — Михаил зашагал к лестнице вниз. — Кажется, я догадываюсь с кем придется иметь дело. Только англичан нам сейчас не хватало!

— Англичане? Что они забыли в Артуа?..

Наверное, следовало бы закрыть ворота замка и попытаться переждать опасность, но преподобный был свято уверен в неприкосновенности духовных особ и своей способности защитить мирян.

Вид у нежданных гостей был крайне недружелюбный — часть конных рассредоточились по двору Вермеля, половина осталась снаружи. Из опоясанных Рауль углядел двоих — у старшего на накидке лев, второй, помоложе, носит хорошо опознаваемых золотых фазанов Сассексов. Прочие — армигеры и арбалетчики.

— Ты кто, монах? — рыцарь со львом сразу обратил внимание на брата Михаила, вышедшего вперед.

— Вряд ли мы встречались раньше сударь, — невозмутимо ответил преподобный, — и мое имя вам ровным счетом ничего не скажет. Однако, я знаю кто вы — судя по гербу, Ричард Фитц-Алан, граф Арунделл, граф Суррей.

— Я задал вопрос, святоша!

— Извольте: inquisitor a Sede Apostolica specialiter deputatus в графстве Артуа, чрезвычайный посланник Святейшего Папы и Апостольского престола Михаил из Оверни.

— Громко звучит, — скривился граф Арунделл. — Что забыл авиньонский инквизитор в этой дыре?

— Здесь совершенно преступление против законов Бога и короля.

— Ну если против законов короля, — англичанин (говоривший, впрочем на французском, привычном языке дворянства Альбиона) выделил голосом последнее слово, — нашего доброго короля Эдуарда, то злодеев безусловно стоит покарать. Королевскому суду, как и полагается... Слушать меня! Всех разоружить! Припасы и скот конфискуются!