Путь безнадежного - Аркадий Степной Страница 38

– Да здравствует король! – выкрикнул Хорнблай.

Искрений голос молодого рыцаря подхватили и другие. К нему присоединились даже те, кто до этого молчал, прекрасно осознавая, насколько авантюрен королевский план, они все же побоялись остаться в стороне, зная, как подозрителен и скор на расправу его величество. Слыша восторженное одобрение и воспринимая это как очередное подтверждение своей избранности, король наконец повеселел и даже позволил себе улыбнуться своим подданным.

Единственным, кто не поддался общему настроению и не проронил ни звука, был Седрик Тревор, барон Годфри. Среди общего шума он склонился над картой и еще раз внимательно изучил расположение вражеских войск. Заметив это, король поднял руку, призывая к тишине. Когда восторг его подданных затих, повинуясь его жесту, король спросил:

– Барон, у вас есть замечания?

– Да, ваше величество, – смело ответил Седрик. – Мне кажется безрассудством оставить правый фланг без прикрытия стрелков, а левый фланг без прикрытия коронной пехоты. К тому же мне также видится разумным подкрепить атаку в центре хотя бы двумя отрядами тяжелой пехоты.

Лицо короля потемнело от гнева.

– Не забывайтесь, барон. Вы называете безрассудством королевское решение? – резко спросил он у Седрика.

– Прошу простить меня, ваше величество, – склонил голову Седрик. – И тем не менее меня весьма тревожат вышеназванные обстоятельства.

– Вы разве не видите, барон, что мы имеем подавляющее численное превосходство в рыцарской коннице и тяжелой пехоте? – ответил на это король. – Единственное, в чем мы уступаем противнику, так это в стрелках. Но никогда еще стрелки не имели определяющего значения на поле боя. А сосредоточив всех своих стрелков на одном фланге, мы к тому же получим на этом второстепенном для нашего плана участке подавляющее превосходство в стрельбе. И, обладая большим количеством овец, мы сможем без особого труда обеспечить безопасность наших стрелков. А в это время наша тяжелая пехота легко добьется победы на правом фланге, обладая подавляющим численным превосходством. – Карл Четвертый обвел взглядом лица подданных, поспешивших изобразить подлинное восхищение его словами, довольно улыбнулся и, посмотрев на мрачное лицо барона Годфри, презрительно скривил губы: – Ну а ваше предложение – усилить пехотой центр – выглядит просто оскорбительно. Мои рыцари, которых здесь множество, не нуждаются в поддержке сиволапой пехоты. Надеюсь, барон, я развеял ваше беспокойство?

В глазах короля Карла Годфри увидел явные признаки скорой расправы, но все же решился ответить:

– Мне все же кажется, ваше величество, что мы сильно недооцениваем эльфийских лучников.

– Довольно! – Король в гневе встал со своего места. – Если вы боитесь, барон, так и скажите. Я не хочу, чтобы к славной памяти об этой битве примешивались имена трусов! – Барону оставалось только склонить перед королем голову, подчиняясь его решению. Карл Четвертый некоторое время молча стоял, прожигая строптивого барона яростным взглядом, затем, слегка успокоившись, подошел к центру стола и взял в руки одну из фигурок. – Я отстраняю вас от завтрашнего боя, Годфри. Будет несправедливо, если вы разделите славу победы с моими храбрецами. Поэтому определяю вам новую позицию, которая более приличествует вашему положению труса. – Он поставил фигурку на карту. – Вы со своими людьми будете стоять здесь, охраняя мост в нашем тылу. И хотя вы заслуживаете наказания за проявленное малодушие, мы разберемся с вами завтра, после того как вы собственными глазами сможете наблюдать смелость и гениальность нашего плана. А сейчас, барон, я приказываю вам покинуть наш совет. Вам здесь больше нечего делать, извольте идти и охранять свой мост!

Седрик молча выслушал его слова, низко поклонился и вышел из шатра. За своей спиной он услышал язвительный королевский смех, к которому не преминули присоединиться угодливые смешки приближенных. Хотя большинство рыцарей предпочли бы лучше промолчать. У барона Годфри – репутация одного из лучших воинов королевства, добытая не на рыцарских турнирах, как у того же Хьюго Спенсера, а в бесконечных пограничных сварах на южной границе Глинглока.

Седрик шел по лагерю, сжимая кулаки и плохо замечая, что творится вокруг. Несмотря на внешнюю безмятежность, проявленную в королевском шатре, барон просто кипел от ярости и гнева. Его злило даже не столько обвинение в трусости, сколько спесь и нежелание прислушаться к его советам. Обладая заметным численным преимуществом, следовало, по мнению Седрика, принять менее рискованное и более сбалансированное построение, дабы без особых сложностей реализовать свое преимущество. К тому же он имел сомнительную честь сопровождать короля от самой столицы и смог воочию убедиться, насколько низко опустилась подготовка коронных войск. Годфри, не разбирая дороги, возвращался к своему знамени, снедаемый горечью в предчувствии беды. Внезапно он услышал, как сзади его кто-то окрикнул, и услышал торопливые шаги. Оглянувшись, в свете факелов он увидел невысокого старика с графской цепью на груди и с добродушной улыбкой на лице.

– Ох, Седрик, за вами тяжело угнаться, – с трудом перевел дыхание старый граф, подойдя ближе и оперевшись на короткий дорожный посох.

Лицо Седрика прояснилось, и он с жаром обнял старика:

– Граф Честер, как я рад вас здесь видеть. Я боялся, что вы опоздаете или не приедете вовсе.

Граф, хотя ему и доставили неудобство медвежьи объятия Годфри, в ответ улыбнулся еще шире и произнес:

– Признаться, пребывание здесь не доставляет мне никакого удовольствия, но тем не менее не в моих правилах пропускать столь значимые события.

Этот старец с добродушным лицом и обманчивой улыбкой, граф Честер, при Карле Третьем и Карле Втором возглавлял королевскую тайную службу. И горе было тем, кого обманули его добрые глаза. Впрочем, в этот раз добродушный взгляд не лукавил, графу и в самом деле было приятно видеть могучего барона, которого он искренне уважал и даже по-своему любил.

– Но как давно вы прибыли, любезный граф? – недоуменно спросил у него Седрик.

– К сожалению, я опоздал на военный совет, но совсем ненамного. Мне удалось найти место в тихом уголке, рядом с одним бравым, но донельзя смущенным уланским капитаном, и, смею надеяться, я не пропустил ничего важного.

Седрик невольно покраснел, поняв, что граф слышал обвинения в трусости, брошенные королем ему в лицо.

– Полно, барон, – правильно истолковал граф его смущение. – Ваши слова уже сами по себе были олицетворением смелости. Не этому человеку обвинять вас в трусости, уж поверьте. К тому же даже я присоединился к восторженному воплю: «Да здравствует король!»

Граф так смешно спародировал при этом тонкий голос Гарета Спенсера, что Седрик против воли улыбнулся.

– Ну что же мы здесь стоим? – спохватился он внезапно. – Граф, приглашаю вас к себе, и, хотя я не вожу, по примеру Хьюго Спенсера, с собою своего повара, но клянусь Богом, мне найдется чем угостить такого гостя.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – улыбнулся граф в ответ. – Но, к сожалению, вынужден отклонить ваше предложение. Существует целый ряд неотложных дел, требующих моего внимания. Зато завтра я с удовольствием составлю вам компанию. Там, возле моста, насколько я знаю, возвышается небольшой пригорок, с которого отлично будет видно все поле предстоящего сражения.