Проклятый дар - Ирина Зволинская Страница 4

Наследница крепости, будущая хозяйка Эдинбурга. И будущее это неотвратимо приближалось.

Первый раз он понял, что с мамой что-то не так, когда после смерти Рэндольфа застал её в семейной усыпальнице. Она стонала от боли, лежа на каменном полу в ногах у прославленного прадеда. Он и сам тогда почти не помнил себя от горя, но увиденное быстро привело его в чувство. Он бросился к ней, не замечая, как бегут по рукам белые искры.

«Ты совсем как дед», — кусая губы, чтобы не пугать его своими стонами еще больше, улыбнулась мама.

Именно тогда проснулся его дар, ему было почти пятнадцать.

Необъяснимые приступы боли у мамы становились сильней и сильней. Она пыталась скрывать, да разве можно спрятать правду от любящего сына?

Постаревший отец только и делал, что искал врачей. Денег не хватало, гордость была позабыта, он обратился к Холду. Тот выделил немалую сумму, а потом, вот ведь совпадение, родители объявили сыну, что тот скоро едет в столицу. В военную академию.

Когда папа был дома, то не отходил от матери, оставляя Ральфа наедине с собой. И он подолгу сидел в библиотеке, где единственными собеседниками ему были гниющие от влажности книги. Там он нашел договор, по которому Эдинбургский лес входил в состав империи на время правления Александра.

Странная находка, нелепая. Отсыревший талмуд, в котором изгнанники значатся ровней правителям пяти государств. И настоящая, он выяснил это у матери. Она рассмеялась в ответ на его вопрос и сказала:

— Милый, что проку с этого договора, если денег у нас все равно нет, а покинуть крепость не позволяет честь и его величество? Пусть Александр лелеет свой экземпляр, а мы храним его так, как он того заслуживает.

И сам договор был до того нелепым, что Ральф перечитывал его несколько раз. Если Александр по сути завоевал весь север, почему Эдинбург фактически автономен, почему срок действия ограничен таким странным условием, и почему подпись Бонков в нем была ключевой?

Зачем они вообще нужны Валлии на таких условиях? Полная ресурсов земля, которой нельзя воспользоваться. Какое дело империи до северных легенд? Можно сколько угодно бояться таинственного духа леса, но все страхи уходят, когда речь идет о деньгах. Он и сам бы с радостью воспользовался этими ресурсами, чтобы хотя бы крепость починить. Да только это, теперь он знал, было запрещено Александром. А Серебрянные рудники, которые когда-то давно пренадлежали их семье, к Эдинбургу не относились, и были выжаты империей до самого дна. Ральф очень хотел вытащить семью из финансовой ямы, и согласился на предложение Холда. Армия — это совсем не то, чего он хотел, но хоть какая-то возможность помочь родителям, и быть ближе к сестре

Отставив эмоции, Алиане нечего было делать в сырой крепости. Да и ему в общем-то тоже. Маршал помогал не безвозмездно, но за всё нужно платить, и если заплатить придется лесом, то он не станет о нем жалеть.

Если новый договор не будет подписан Бонками, за провинцию начнется большая игра.

«Уже началась», — отчетливо понял он.

— Догадываюсь, — сжал челюсти Ральф.

Странно только, почему Ану забрал Холд? Как ему удалось опередить Юрия? Тот ведь тоже не выглядит идиотом.

— А еще догадываюсь, зачем Алиана твоему отцу, и почему я зачислен в военную академию, я догадываюсь тоже. А ты, надо полагать, назначен отцом на роль моего надсмотрщика? Сестра следит за сестрой, брат за братом. Господин Холд всё предусмотрел.

— За тобой, действительно, стоит смотреть, — равнодушно ответил ему Ник. — Ты вспыльчив, чересчур открыт и слишком легко поддаешься на провокации, — устало добавил он.

Ральф промолчал, спрятал руки за спину. Фостер… Холд прав, и как же злит эта правда. Ник шагнул к нему, встал напротив. Прямо взглянул Бонку в глаза. Высокий малый, ростом с него.

— Опека Холдов — великое благо, — почти выплюнул Ральф другу в лицо.

Другу ли?

— Господин маршал взвалил на себя тяжелый груз и выполняет обязанности с небывалым рвением. И меня пристроил, — он демонстративно отдернул форменный пиджак и зло улыбнулся. — И сестру мою полюбил, как родную дочь.

Ник застыл, в один миг стал белым, почти как брошенное на пол полотенце.

— На ночь, наверное, сказки рассказывает. Всем своим детям. Две сестрички и маленький брат. Как это мило, — Ральф сложил руки на груди.

Удивительно, но ему, кажется, удалось вывести господина "невозмутимость" из себя. Только ради этого стоило вытерпеть Юрия.

Ник сжал зубы, выдохнул.

— Я сломал бы тебе руку, да она — не простит, — прошипел он, размял шею.

— Даже интересно, кто эта таинственная она. Наш спокойный и закрытый герой кого-то боится? — упиваясь внезапной властью над Холдом, рассмеялся Ральф.

Неожиданный удар в скулу оборвал смех. Он с обидой уставился на Фостера.

Какого черта?!

— Можешь сказать мне спасибо, Бонк, — удовлетворенно бросил ему Николас. — С таким красивым фонарем тебе никакие извращенцы не страшны.

— Вот уж спасибо! — Ральф сжал кулаки.

Фостер издевательски выгнул бровь. «Ну, и что ты скажешь теперь», — так и читалось в темном взгляде напротив. И Ральф сказал — ударил по на редкость смазливому личику! Через секунду он уже был прижат затылком к дверце одного из шкафчиков, и, судя по глухому звуку и шуму в ушах, дверцу эту Ник слегка погнул. Его головой.

Ральф потянулся к дару и одарил Фостера электрическим разрядом куда-то в грудь, так, что тот отлетел от него в стену, прямо к длинному ряду умывальников. Трещинами пошло огромное зеркало. Ник выругался, потер ушибленную спину, поднялся на ноги. Сплюнул на пол кровь, сверкнул глазами.

Ральф сощурился, расставил ноги, хмыкнул, щелкнул костяшками пальцев рук.

— Иди ко мне, — широкая улыбка, ямочки на щеках, — … малыш! — расхохотался он.

Ответ не заставил себя ждать. Бонк не успел вздохнуть, как Ник оказался у него за спиной. Чертов целитель! Что ему стоило увеличить собственную скорость? Он всё же сломал ему руку и сразу же залечил. Резкую боль, от которой Ральф, кажется, увидал звезды, сменил нестерпимый зуд. Ник не заморачивался с аккуратностью, потому что через секунду снова сломал ему кость в том же самом месте.

Противный хруст, искры из глаз. Адская боль, выкручивающая мышцы, словно веревки — Фостер не жалел дара. И снова зуд от срастающихся тканей. Отвратительный какой-то скрипящий звук — это кровь побежала по восстановившимся сосудам.

— Чертов маньяк! — заискрился Ральф, перенес вес на правую ногу, наступил каблуком Нику на стопу, с удовлетворением слушая, как тот шипит от боли, откинул голову назад, ударил его затылком, развернулся, ухватил друга за грудки.

Николас коленом вмазал ему между ног и, воспользовавшись временной слабостью противника, повалил Ральфа на пол.