Огонь и ветер - Елена Кочешкова Страница 4

Свобода...

В этих детях ее было так много!

И так много любви...

Когда я впервые в полной мере осознал, чего лишился, сбежав тогда от этой рыцарши, то от ярости и боли едва не прогрыз дыру в своей подушке. В мире есть прорехи, которые не залатать, как ни старайся, и иногда мне кажется, что все мое детство упало в одну из них.

А, может, и почти вся жизнь.

Я никогда не был таким, как Энис, Май и Фарр.

Никогда не ощущал себя в безопасности и в праве быть собой. Не считая тех четырех лет, пока мама была жива... Да и тогда уже знал, что есть вещи, которые никому, кроме нее, лучше не показывать.

Первые дни в Янтарном Утесе прошли для меня как в тумане – видел я тогда еще совсем скверно, и в голове тоже мутилось от осознания происходящих перемен. Тогда бы я не рискнул сам спуститься на кухню через все эти лестницы и коридоры. Но с того момента прошло уже достаточно времени, и я вполне освоился в новом доме. Достаточно, чтобы не налетать на незнакомые углы и не бояться шагнуть куда-то не туда.

Так что помощь королевского наследника мне уже была не нужна, хвала богам. Я сказал ему об этом еще неделю назад, но, видимо, недостаточно ясно. Или, что более вероятно, у белого принца было свое мнение по любому вопросу, включая и обязанность таскаться со мной повсюду, которую на него навесил хозяин дома. Почему-то этот зануда решил, будто мне еще рано полагаться на свои глаза.

Вот и теперь.

Не успел я дойти до лестницы, как увидел, что упрямый зануда уже ждет меня там.

– Какой ты нерасторопный, Заноза, – усмехнулся он, хватая меня за рукав и увлекая вниз за собой, как малое дитя. – Девки и то быстрей корсет шнуруют.

Если бы он сделал вот так месяц назад, я бы, наверное, убил его на месте.

А теперь только молча попытался выдернуть руку из его цепких клешней, но Фарр держал крепко и лишь рассмеялся в ответ на мой злой взгляд.

Самоуверенный мерзавец.

С чего он вообще решил, будто имеет право обращаться со мной как со своим младшим братом?!

Проклятье... я знал, с чего.

Сам открыл ему эти двери. Тогда, в Таронском ущелье. Когда другого выхода уже не оставалось...

Я никогда не забывал нашу первую встречу, ту, что так напугала меня.

Это было... невероятно. Прекрасно до остановки дыхания и страшно до одури.

Я не думал, что такое вообще возможно – чтобы кто-то смотрел и в и д е л тебя. Видел по-настоящему. Наверное, такое бывает только между двумя магами, да и то не всегда. Чтобы открыться Патрику мне приходилось делать над собой изрядное усилие. А с этим белым заклинателем ветров все происходило так стремительно и легко, что оставалось только хватать ртом воздух и покрепче держаться за собственный разум, чтобы не раствориться в чужом.

Едва ли мне хватило бы духу по собственной доброй воле открыться тому, кого я считал своим врагом. Да и ему самому тоже. Порой я думаю, тот обвал в горах был не случайностью, но закономерным следствием нашей неспособности сделать этот шаг навстречу. Этот неизбежный шаг...

Когда там, в горах, я протянул ему руку, то уже знал, что случится дальше... Но в тот момент это не имело никакого значения. В тот момент все наши сомнения и желания утратили всякий смысл. Мы оба понимали, чем заплатим за промедление и страх.

В первый миг, едва наши ладони соприкоснулись, я подумал, что потеряю сознание – это чувство единения с чужим потоком Силы оказалось еще ярче и сильнее, чем десять лет назад. Намного ярче. Ведь тогда «двери» были едва приоткрыты, а на сей раз – распахнуты настежь.

Я не знаю, откуда во мне возникло осознание того, что вместе мы оба станем сильнее. Оно просто пришло – вместе с осознанием необходимости действовать быстро, очень быстро.

И уже не было времени думать.

Я просто ощутил этот проклятый кусок скалы – так, словно сам держал его руками.

Ощутил всю его силу и мощь, направленные вниз, туда, где была моя любимая.

И свою Силу.

И Силу Фарра. Его огромную сверкающую Силу... а за ней – усталость, отчаяние и лютый страх потерять ту, что значила для него так много.

Ей-богу, некоторые вещи лучше не знать.

А потом не осталось ничего. Ни его, ни меня, ни страхов, ни сомнений. Только этот поток, который соединяет все в мире – небо и землю, свет и тьму, жизнь и смерть... и жалких букашек, именующих себя людьми, вечно метущихся, жаждущих, страдающих...

Не знаю, кто из нас отбросил этот камень прочь. Наверное, все-таки Фарр. Но, вот, гнев земли усмирил я. Это оказалось так просто, когда твоя Сила сплетается с силой другого мага... и так ошеломительно прекрасно! Кажется, что больше нет никаких преград. Держу пари, наследничек чувствовал то же самое... И готов поспорить на что угодно – он, как и я, ощутил подобное впервые. Я не видел его лица, но мне это было и не нужно, я просто знал. Знал про него все.

А он – про меня.

После этого как мог я видеть в нем врага?

У нас было слишком много общего.

И слишком велик оказался соблазн вновь испытать то, что случилось в ущелье.

Объединить наши силы и стать единым целым.

Огненным смерчем, способным уничтожить все препятствия на своем пути.

Да только о таком обычно не говорят вслух.

Вот я и помалкивал. Да и вообще старался в этом доме лишний раз рта не раскрывать. От греха. Тем более, что наследничка здесь любили как родного сына и, брякни я про него чего лишнего, едва ли снискал бы одобрения хозяев Янтарного Утеса.

Впрочем, иногда молчать было решительно невозможно.

– Отстать ты от меня, дубина! С кузеном своим иди нянчиться! – сказал я Фарру и позволил рукаву вспыхнуть ярким пламенем. Принц отшатнулся испуганно, уставился на свою ладонь в изумлении.

Конечно же, на ней не осталось и самого малого следа огня. Я вовсе не собирался причинять боль или портить свою новую одежду – просто хотел показать этому зануде, что у меня тоже есть зубы. И воля делать то, что я хочу. А не он.

За завтраком Фарр был непривычно молчалив. Обычно этот насмешник предпочитал молоть языком направо и налево, да еще и меня задеть обязательно. Но не сегодня. Единственным звуком, исходящим с его стороны, был стук ложки о миску.

Я все еще не мог видеть выражения лиц, но знал наверняка, что у Фарра физиономия мрачнее тучи. Можно сколько угодно колотить песочный куль, а выбить из себя обиду и гнев не так-то просто... Они сочились сквозь наши поры и заполняли все вокруг. Даже говорливые кухарки притихли и посмешили заняться своими делами подальше от нас.

Я прекрасно понимал, о чем думает этот королевский сынок, привыкший получать все, что ему хочется. С каждой минутой его молчание становилось все тоньше, а решимость вскочить и бежать к конюшне -– все ощутимей.