Метро 2033. Белый барс - Тагир Киреев Страница 4

Он размеренно следил за тем, как его люди добивали оставшихся в живых гарибов и обыскивали Аметьево. В одной из палаток, в той, где совсем недавно гарибы радовались великому счастью и столь возвышенному событию, они не нашли ничего, кроме трупа женщины, уткнувшейся лицом в пол.

А затем раздался рык.

Громогласный рык зверя, который приближался к станции.

Боже, как я тогда испугался! Ибо не знал, что в этом рыке – спасение.

Оглядываясь по сторонам, воин сообщил, что ребенка нигде нет, а затем выхватил свое оружие и выпустил несколько неугомонных вспышек вверх, чтобы прогнать рычащее существо.

Минуту спустя запахло жареным мясом, и я понял, что станцию подожгли.

Они покидали Аметьево так, словно всего этого кошмара и не было вовсе. Словно под мантиями находились не люди, а демоны с черными сердцами. Демоны, которые выглядели как люди, говорили как люди, смеялись как люди, пили зараженную воду и даже умирали как люди, но сами несли смерть как твари, даже худшим из которых не приходило в голову убивать себе подобных. Тонкие нити нескольких десятков голосов, взрослых и детских, сплетенных в один болезненный клубок, потихоньку расплетались. Стоны прекращались один за другим. Вскоре оборвался на высокой ноте последний из них. И когда все закончилось, станция погрузилась в кромешную тишину. Казалось, даже крысы затихли, опасаясь за свои хвосты. Только языки пламени шепотом напевали погребальную песню в считанные минуты уничтоженному племени.

Я выскочил из своего укрытия прямо на платформу. Стараясь не задевать тела отмучавшихся гарибов, пытался добраться до ребенка, пока этого не сделал огонь или твари с поверхности. Они обязательно почувствовали бы смрад, доносящийся со станции, и прошлись бы по ней ничуть не хуже, чем это сделали эти семеро. Я пробрался в палатку, оттянул тело лежащей женщины в надежде обнаружить розовое, улыбающееся чудо, барахтающееся на мягкой подстилке. Но ее не было… Латики нигде не было…

* * *

Лекарь поймал себя на том, что уже пять минут смотрит на шероховатый лист бумаги, на загнутый кем-то уголок страницы. Он разгладил лист рукой, понимая, что, чем ближе он подбирался к концу написанного, тем страшнее ему становилось. Вычитывать мысли хозяина красной тетради и не погружаться в них было невозможно. Он прочувствовал каждое слово, каждое предложение и весь тот ужас, который скрывался за ними. Затем он оторвал глаза от тетради и посмотрел на изувеченного, с которым что-то случилось. Его тело тряслось в неосознанном приступе. Его пальцы стальной хваткой вцепились в край простыни, сжимая полотно. Мягкая ткань, которой он был накрыт, задрожала, словно живая.

Изувеченный не понимал своего состояния. Лицо лекаря стало пропадать, скрываясь за мутными кругами, фиолетовыми и черными. И вдруг страдальца пронзила ледяная вспышка – глаза вылезли из орбит, грудную клетку словно скрутило, тело стало деревянным, непослушным, внутренности трещали по швам, боль становилась невыносимой – его словно рвали на кусочки изнутри. Затем, по языку распространился горький привкус дурман-травы. Не разжевывая, изувеченный пытался проглотить ее вместе с языком, а когда почувствовал влагу на своих губах, то принялся жадно всасывать ее в себя, пока тело не достигло критического напряжения и, перевалив за него, окончательно не расслабилось…

Перед глазами одно за другим, стали возникать воспоминания из недавнего сна. Губы изувеченного скривились в беспомощной гримасе и задрожали. А воспоминания все нарастали и нарастали. Казалось, еще чуть-чуть, и каждый, кто находился за пределами юрты, сможет услышать душераздирающие крики из его головы…

Последнее, что видел изувеченный, – усталое лицо лекаря, который своими тощими руками запихивал ему в глотку горький травянистый шарик, и все отчаянные старания, предпринятые разумом в попытках вернуться в сознание, пошли прахом.

Он провалился в черноту, растворяясь в беззащитном сосуде – своем теле.

И лишь одно имя крутилось в его голове.

Имя девочки.

Латика…

А вам доводилось слышать перед сном нечто настолько интересное и невероятное, что глаз не сомкнуть?

Вот уже несколько лет, из года в год я наблюдаю, как люди рассказывают своим детям сказки. Как буквы собираются в слова, слова в предложения, а предложения в целые страницы образов, возникающих в маленькой детской голове. И не важно, верит ли сам рассказчик в то, что он говорит, – а чаще всего он не верит, он просто хочет, чтобы у его потомства были надежды. Надежды на светлое будущее. Было в человеческой истории время, когда рассказчиков сказок заменили электрические коробки. Уж эти-то бездушные ящики не скрывали ничего: ни хорошего, ни плохого. И слушатель сам выбирал, что ему нравится, а что нет. Но теперь, когда человечество скакнуло на несколько веков в прошлое, при этом оставаясь в будущем, сказки снова обрели свой главный смысл – дарить надежду.

В каждой сказке есть свои герои: одни плохие, другие хорошие, а третьи – ни то, ни се, но играющие важную роль в развитии истории. Неизвестно, конечно, представляет ли себя рассказчик героем этой сказки, становится ли лучше в своем воображении, чем является в реальности. Важно помнить одно – ребенок точно представляет его своим героем. Сильным, смелым, способным защитить от всех невзгод. И этот воображаемый мир становится ему ближе, нежели суровая реальность. Воистину дети чаще взрослых понимают, что не нужно быть героем, чтобы помогать людям. Можно сколь угодно быть наделенным силой или возможностями, которые доступны не каждому, и не совершить ни единого поступка, чтобы изменить жизнь к лучшему. Но можно быть совершенно обычным человеком и иметь совершенно стандартный набор качеств, будь то доброта, совесть или естественное желание выжить, чтобы сказка о таком герое со временем стала легендой…

До поры, до времени эти люди живут среди таких же, как они, пьют ту же грязную воду, вылавливают в туннелях крыс и прочую живность, пригодную для еды, и рассказывают детям те же сказки, что и другие взрослые рассказывают своим в соседней юрте. И единственное, что отличает одних от других, – это первый шаг. Обстоятельства ли приведут к этому первому шагу, или они сами сделают такой выбор – важно помнить, что со временем кто-то будет рассказывать об этом человеке очередную легенду, в которой дети будут представлять своих же родителей. Ведь лица героев совсем скоро сотрутся из памяти, и только тот, кто был таким же участником истории, кто помогал преодолевать препятствия и преодолевал их сам, будет помнить их. Для остальных эти лица будут сокрыты под плотным белым дымом, символизирующим возможность представить себя хоть на долю секунды таким героем…

Важно помнить еще кое-что: любая легенда может звучать совершенно по-разному из уст рассказчиков – каждый из них может повернуть историю в выгодном ему направлении. Если это отец маленькой девочки, он обязательно расскажет ее как сказку со счастливым концом. Если это человек с темными намерениями, он сделает все, чтобы оправдать себя в этой историей. Но лишь некоторые из нас могут рассказать, как все было на самом деле…