Невеста без места - Наталья Сапункова Страница 4

Падчерицу княгиня не ожидала увидеть в дочкиной светелке и не обрадовалась ей. Просто потому, что та была сейчас как никогда чужой, посторонней их беде. Дочь другой жены, которую не увезут за темные леса, тут она останется отцу на радость, в то время как ее Чаяну, любимую и чаянную, умницу и красавицу, увезут. Беспокоило княгиню неизвестное проклятье. И избежать беды один способ есть, спасибо волхве, надоумила…

Княгиня села на лежанку, небрежно подвинув рукой в сторону кучку драгоценного янтаря, Чаяна тут же пристроилась у ее ног на низкой скамеечке, спросила, норовя заглянуть в глаза:

— Матушка! А когда ехать, решено уже?

— Как только, так и сразу, — уронила княгиня, ласково погладив дочь по гладким, как шелк, волосам, и посмотрела на падчерицу, — сядь, Велья, не стой. Раз уж ты тут… что поделаешь. Слово отцовское тебе не указ, значит, а жаль. Он о тебе печется, оттого и услал из города. А ты думала отчего?

Лицо Вельки, которая тут же пристроилась на кошме рядом с сестрой, осветилось любопытством, а вот раскаяния там была разве только малая толика.

Попалась княгине? Это ничего. Гневаться, сапогами топать, как отец, матушка не станет. С ней, при нужде, и договориться можно.

— Думала, да не придумала ничего, матушка, а что батюшка заботится, так знаю, конечно, — она опустила глаза, — мне только утром на ярмарке побывать, матушка. Привезти мне кое-что должен один купец, он тут уже, в городе, я узнала. Средство редкое, он бабке Аленье еще возил, надежный человек. Заберу, и с обозом обратно, вечером на месте буду.

— Куда — обратно? В Синь свою? В такую даль? А не успеешь добраться, будешь Купалу справлять незнамо где и с кем? Хорошо это разве? — княгиня со вздохом пригладила и растрепанные пряди падчерицы. — Ты княжеская дочь! Горе мое горькое. Как отпустили-то тебя, сбежала?

— Меня не стерегут, матушка. Так и при бабке было.

В порядки на Аленьиной болотной усадьбе княгиня и раньше не мешалась, и нынче вроде ни к чему.

— Даже не думай обратно ехать, — строго сказала она. — Здесь пойдешь на гулянье, как полагается. А пока приоденься, но сиди у себя, во двор и носа не высовывай. Отцу твоему… потом скажем.

Да, лучше потом. Этим вечером князюшка не в духе был. Допоздна сидел с приехавшими боярами, медом хмельным их поил да о чем-то переговаривал, а о чем — кто ж знает…

— Матушка, мне на ярмарку надо, говорю же, — упрямо тряхнула головой Веля, — не выкуплю товар, больше у меня заказа не возьмут. Издалека ведь везли.

— Тебе бы о другом беспокоиться. Приданое себе шить. Может, и за тобой уже сваты едут, — скорее для порядка сказала княгиня, нахмурив свои красивые, ровными дугами черные брови. — А за товаром сходи, что ж. Я велю, тебя проводят. Что за диво заказала?

Внучке старой Аленьи в том, что касалось ведовских дел, обычно не перечили. Да и зачем? Сильная волхва была бабка, и почитали ее крепко. И что внучку кое-чему научила — хорошо, умеющая лечить и заговаривать повсюду дороже всякого золота ценится.

— Кору дерева одного, матушка, — с готовностью ответила Велька. — Далеко растет, за морем. И масло из него же.

— А для чего это надобно?

— Ничего лучше жар из ран не вытягивает. По бабкиному рецепту зелье варить буду. Пока сваты едут, глядишь, успею… — добавила, не удержалась, стрельнув лукавым взглядом.

— Доброе зелье, значит, — кивнула княгиня, улыбнувшись шутке, — зови купца сюда, здесь с ним и говори, казначей расплатится, может, и еще чего прикупит. Вот как Чаяна делает. И купцу честь, и тебе ни к чему самой по торговым рядам бродить. Лекарские уменья — это хорошо.

— Да, матушка, — наклонила голову Веля, — я поняла.

И тут же подумала, что сестрица Чаяна и сама иной раз не прочь пройтись по веселой ярмарке, по рядам, с подружками-боярышнями, с мамками, с девками, с отцовскими кметями [7] для охраны — как же иначе из ворот выпустить эту лебедь белую? Шум, гам, кто бежит поглазеть, кто прочь сломя голову. Лучше уж она сама, потихоньку.

Княгиня видела упрямо сжатые губы падчерицы и даже не усомнилась — по-своему девчонка сделает. Ну, боги с ней. Лишь бы без шума. И сразу, как кончится праздник, пусть отправляется на свои болота, от греха, пока сваты с Чаянкой не уедут. Нет, поменять их местами, как вот дочка в шутку предлагала, это счастье было бы, и никакого приданого не жаль. Только ведь невозможно это, не выйдет ничего! А еще и Вельку за так потерять нельзя, ею можно будет с толком распорядиться. Княжеская дочь, хоть и от меньшицы безродной. Дарица ведь не только матерью была, но и вериложской княгиней.

— Матушка, ты говоришь, отец меня бережет. А от чего? — спросила Велька.

Княгиня помедлила, обдумывая осторожный ответ. Сказала:

— Оттого бережет, что он когда-то кириярцам всех своих дочек пообещал. Сгоряча. Не хотел он, оговорился ненароком, да слово не воробей! Тогда ведь и Чаяна еще не родилась, хотя был знак, что дочку ждем. А о других дочках и не помышляли. Кариярцы, похоже, о тебе до сих пор не знают, вот пусть и дальше так будет. Зачем вам двоим в один род уходить? Не маленькие, понимать должны.

Девушки переглянулись. Для них как раз это было бы неплохо, если на чужбину, так вместе. Простых девок так и отдают, княжон — нет. Конечно, понимают они, не маленькие.

— Спать ложитесь, — княгиня тяжело поднялась, — утро вечера мудренее.

Она устала не меньше прочих за долгий и хлопотный день. Уже в дверях услышала, как Велька предложила Чаяне:

— С тобой остаться? А то еще снова плакать начнешь.

— Оставайся, — сразу согласилась та.

Вот и хорошо, вот и ладно. Хорошая девчонка родилась у князя от меньшицы с болота, разумная. Ее бы не страшно было отправлять за сорок лесов и за девять гор, и к тамошним волхвам огневым и ветряным, и к колдунам берендеевым с оборотневыми ведьмами вместе! Что с ней там сделается, с огневой волхвы внучкой! С тех пор как бабка ее пришла да поселилась в Сини на болотах, окрестные леса ни разу не горели, и земля под ними тоже, а земля там горючая как нигде. И руду болотную бабка поднимала. Со всей Сини ей подношения несли. Некоторые, говорили, на подходе к усадьбе кланяться начинали, как будто это богово капище. Захоти эта волхва для дочери высокой доли — неизвестно, хозяйничала бы еще княгиня Дарица Стояновна в своих вериложских княжеских хоромах. Так нет же, ничего такого старуха не захотела. Поклон ей за это.

Муж, князь Велеслав, ее, Дарицы, стена каменная, от всех невзгод! В нынешней беде он один и виноват. На большом пиру в честь победы над Степью, напившись медов, и мудрый человек способен глупостей натворить, а был ли таким уж мудрым князюшка в молодые свои годы, когда старшие сыновья пешком под стол ходили, а дочку Чаянку ожидали со дня на день? Сказаны были слова, и все их слышали! Что же теперь…