Однажды где-то… - Наталья Фуртаева Страница 43

— Звезды показали путь двум лодьям. Путь нелегкий, но без потерь, почти без потерь. Девочка, то, что предстоит сделать тебе, закрыто даже для звезд, твой рисунок звезды мне не открыли. Одно мне ясно: ты не послужишь силам зла. А тебе, — Фарина взглянула на Рыся, — тебе, мой внук, нет пути с этого острова. Так показали звезды.

Подобное заявление привело нас с Рысем в шок. Но Фарина больше ничего не могла сказать.

Решили выходить завтра с утра. Вернее, уже сегодня, через несколько часов. Идти вызвались Ойл и Дьюр на своих лодьях. Рысь, естественно, тоже собирался плыть. А мне слова Фарины не давали покоя.

Едва рассвело, как воины-мореходы уже загружали припасы, оружие, пресную воду. Никто ни о чем не спрашивал, но вопросы витали в воздухе. Еще бы! Только вчера вернулись, а сегодня в спешке отплывать неизвестно куда и неизвестно зачем. Я спросила Рыся, а не лучше ли ему остаться на острове? Есть же все-таки какой-то смысл в том, что сказали Фарине звезды? Он посмотрел на меня снисходительно, со спокойной улыбкой:

— Не забывай, что моя матушка — дочь Фарины. У нее тоже есть дар обращения к звездам. Когда я родился, звезды сказали ей, что я вернусь на остров своего рода и стану там вождем. Значит, я еще вернусь сюда и стану вождем. Звезды не ошибаются. Мы с тобой вернемся сюда.

Звезды не ошибаются. Ошибаются люди. Когда пришла пора отплывать, на берегу, не смотря на рань, собралось почти все население острова. Звонок тревоги настойчиво зудел, а я никак не могла определить, где поджидает опасность. Пришла пора подниматься на борт. Рысь шел рядом со мной. И тут колокольчик грянул набатом, я обернулась. Все получилось автоматически, я не успела даже осознать, а с ладони сорвалась голубая змейка молнии, и летящий в меня нож вспыхнул в воздухе в каком-то метре от моей груди. Вспыхнул и рас сыпался искрами.

А вот нож, летящий в Рыся, я остановить не успела. Нож вошел под лопатку по самую рукоять. Толпа выдохнула, как одной грудью. И тут же началось столпотворение. Девчонка в голубом забилась в истерике. Ножи-то бросил Хамор, она видела это! Хамора уже ловили. Далеко он не ушел, здесь ведь воины живут. Рыся подняли и на руках понесли к домам. Нож я выдернула, кровь сумела остановить, пригодились уроки Наны. Но Рысь был плох, очень плох. Возле него захлопотали сразу Фарина и одна из Старейшин — самая умелая лекарка и травница, как я поняла. Ее слову все подчинялись безропотно.

Когда Хамора привели к домам, морда его была украшена хорошим синяком. Угрюмые воины держали его так, что не вырвешься. Ха мор смотрел на меня заплывшим глазом с такой ненавистью, что, будь он в силах, испепелил бы на месте. А у меня даже ненависти к нему не было. Одно сожаление: что же ты за человек такой? Зачем же ты так, дурак? Я его даже пожалела, как жалеют убогого. А он вдруг завизжал, забился в руках у воинов, задергался да и помер! Вот это да!

А когда ему разрезали рубаху, то на груди обнаружился талисман в виде какой-то отвратительной рожи. А под этим талисманом обугленное пятно. Выходит, что убил его этот талисман? От него веяло каким-то злым, отвратительным колдовством. И я, и Фарина, не сговариваясь, тут же приказали сжечь этот талисман немедленно. Что и было сделано. Фарина, оказывается, говорила на языке степичей. Я ее немного понимала.

Девчонка, рыдая, рассказала нам, что Хамор раньше много плавал, бывал не раз в Степи, а лет пять назад прочно осел на острове, вскоре стал другом и доверенным человеком ее отца. Потому и вошел в ее свиту. Больше она ничего о нем не знала. Да и никто из ее сопровождения большего нам сказать не мог, кроме того, что его все не любили. Девчонка горько рыдала. Еще и оттого, что успела влюбиться в Рыся по самые уши.

Рысь еще дышал, но в сознание так и не приходил. Старейшины не отходили от него. Фарина сказала мне: «Отплывайте. Звезды советовали поторопиться. Здесь ты все равно ни кем ему не поможешь». А капитанам наказала помогать мне и делать все, что бы я ни сказала. Так указывали звезды.

Я молча попрощалась с Рысем, поцеловала его в лоб и пошла на лодью. Вот и не ошиблись звезды — остался ты, Рыся, на острове своего рода. А я теперь должна одна рассчитаться с этим уродом Костеем за всех за вас! Я дойду, я расквитаюсь с ним за все! Я стояла на носу лодьи, ветер сушил мои слезы. Доколе же мне терять вас — мои друзья, мои любимые, самые дорогие мне люди?!

* * *

Расписной деревянный волчок, любовно сделанный руками моего отца, крутился и крутился где-то среди волн. Я не видел ничего больше нашего озера да Быстрой, но я почему-то знал, что волчок крутится в море. Волчок крутился, поднимая волны, а из волн лезли какие-то жуткие твари. Да рядом с ними и корявни красивыми покажутся! У тварей были острые рыбьи головы и огромные зубастые пасти. Твари цеплялись мощными руками за бор та огромной лодки и подтягивались, чтобы в эту лодку забраться. А в лодке стояла Татка! И швыряла молнии в этих тварей. У Татки было усталое лицо. А твари все лезли и лезли.

Я закричал: «Тата! Держись, возьми мою силу!» Татка услышала, подняла голову и улыбнулась. Но почему она одна? Где Рысь? И тут я увидел Рыся. Он лежал на спине, глаза были закрыты, лицо спокойно. Я не мог понять — Рысь спит или… И где он лежит? Понятно только, что не на траве…

Я проснулся мокрым от пота. Сердце колотилось так, будто я на гору взбежал без передышки и очень быстро. Я чувствовал страшную усталость. Татка! Где же ты сейчас, сестрица моя, богами данная? И что с Рысем? Какая беда с вами приключилась? Чем я могу вам помочь?

Я вышел из общинного дома под звездное небо. Осень только-только начиналась, а у нас она долгая и теплая. Тата рассказывала, какая красивая бывает осень у нее дома. Она так хо тела увидеть нашу. А в ее мире сейчас должна быть весна. Тата говорила, что зима у них мо розная и длится полгода. У нас не так. Снег лежит от силы месяц или два. И морозов сильных не бывает. Стоян сказывал, что в горах случаются такие морозы и снег на вершинах никогда не тает. Стоян там долго служил. Он много чего видел, а я нигде и не был, кроме нашего леса.

А вот и сам Стоян. Наверное, посты проверял, а может, просто не спится. Он после Таткиного с Рысем ухода вовсе угрюмый стал. Со всем перестал улыбаться и ночами спит мало. Подошел ко мне, сел рядом и молчит. Я помолчал тоже и сказал:

— Я Тату сейчас во сне видел, она с какими-то чудищами сражалась. А Рысь где-то лежал, как будто спал. Может, он просто раненый, а?

— Трудно им там, если мы ошиблись, и надо было отрядом идти…

Стоян это таким тоном сказал, что ясно мне стало, как он переживает и как мучится возможной ошибкой.

— Нет, мы не должны о плохом думать. Татка говорила, что если верить в успех и думать только о хорошем, то все сложится удачно.

— Вот и давай думать о хорошем, — сказал Стоян.

Вздохнул и заговорил о том, что надо завтра организовать охоту, а то скоро нечего есть будет. Спасибо Водяной рыбой снабжает исправно. А еще придется отправить чей-то десяток на сбор орехов и грибов. И дальше все о том же. Я понял, что он просто гонит от себя мысли о Татке и Рысе.